Знакомьтесь! Наш автор Вера Валерьевна Ильина – писатель, педагог и психолог. Родилась и живет в городе Бердске. Имеет два высших образования – в 2014 году окончила НГПУ по специальности «Педагогика и методика начального образования» и НГТУ по специальности «Психологическое консультирование».

Лауреат литературно-педагогической премии «Добрая Лира» (2016,2017гг.), полуфиналист конкурса «Новая детская книга» (2020,2022гг.), участник Форума молодых писателей (2020г.) и Семинара молодых писателей, пишущих для детей (2018,2020гг.).

Автор книг «Место у окна» (издательство «Пять четвертей» 2022г.), «Фабрика снов», «Чёрно-белый человек» (издательство «Феникс»2022г.).
Публиковалась в журналах «Жирафовый свет» и «Радуга».

По итогам Международной детской литературной премии имени В. П. Крапивина за 2022 год Вера Ильина стала победителем в главной номинации «Выбор Командора» с произведением «Лысая».

Вера, у вас много произведений с глубоким смыслом. Как приходят сюжеты? Вы их заранее планируете или создаете на лету?

Когда сажусь писать книгу, глубокий смысл приходит к ней не сразу. Он как-то сам добавляется по ходу сюжета, без моего участия. Основу сюжета я придумываю заранее, всё остальное наращивается «на лету».

Есть ли любимые темы, над которыми интереснее всего работать?

Пожалуй, тема самоопределения – основная в моих книгах. Важно быть собой, при этом быть честным и справедливым.

Также люблю поразмышлять на тему свободы человека, его предназначения, противопоставления созидания и потребительства.

Несмотря на то, что эти темы сложные, они доступны для понимания подростков и даже детей. Поэтому я считаю, что детско-подростковую литературу нельзя закапывать в бытовых сюжетах и отражать только низменные потребности детей. Дети часто думают о смысле жизни, о философии, только взрослые не придают этому значение. Важно развивать умение анализировать, рефлексировать, формировать критическое мышление. И книги должны этому способствовать.

Бывало такое, чтобы в основу книги легли увиденные вами сны?

Такого не было. Но когда пишу книгу, часто летаю во сне. Волшебное ощущение.

Всегда ли перед читателем предстают персонажи, какими вы их задумали с самого начала? Или что-то может измениться в их образе и характере по ходу написания книги?

Я убеждена, что персонажи – живые существа. И даже автор не властен над их судьбой. Если же автор пытается эту судьбу «сломать», то книга получается искусственной. По ходу написания книги персонажи «открываются», ты понимаешь их мотив и характер. Они сами как-то взаимодействуют, двигают сюжет, а ты только записываешь за ними.

Есть ли заметные различия между детской литературой прошлого и настоящего? О чём не следует писать для детей?

На мой взгляд, сейчас очень много детско-подростковой беллетристики. Много книг-однодневок, много книг с отражением разговорного языка подростков. Если раньше литература вела за собой читателя, показывала красоту языка, формировала нравственное представление, то сейчас мы опустились до того, что стали отражать «реальность» подростков в книгах. Но не для всех эта реальность одинаковая. Важно не перегнуть палку и не превратить книгу в пропаганду потребительства и сквернословия, а потом завернуть это в слово «честность».

О чём не стоит писать, нам гласит закон, и я с ним согласна. Обо всём остальном – писать можно и нужно. Важно помнить, что книга для детей и подростков – это прежде всего произведение. С помощью художественной литературы ребёнок получает эстетическое удовольствие, становится культурно выше, а не учится чему-либо. Мораль должна быть «не в лоб».

Вы жаворонок или сова в творчестве? В какое время суток к вам чаще всего приходит вдохновение?

Всегда ночью и никогда (и нЕкогда) днём.

Как вы думаете, можно ли стать писателем без эмоций и развитого воображения?

Конечно, можно. Писателем может стать любой. Главный вопрос – каким писателем? Люди становятся писателями по разным причинам. Одним нравится «картинка» – они любят говорить о себе, как о писателе, купаться в лучах славы. Вторым просто хочется что-то сказать через книгу, писательство для них – способ общения. Другие хотят заработать с помощью писательства. Четвёртые просто хотят увидеть книгу со своим именем на обложке, как увидят – успокаиваются, затихают. И произведения у авторов напрямую связаны с их мотивацией.

Вы дружите с многими авторами. Как вы считаете, помогают ли творческие объединения улучшаться в писательском мастерстве?

Я дружу с авторами, потому что это приятные, доброжелательные люди. И мне совершенно всё равно, сколько у них книг и повлияют ли они как-то на моё мастерство. У нас одно поле для творчества, поэтому есть о чём поговорить. Но от длительного общения я «разряжаюсь», мне всегда необходимо одиночество.

Писатели помогают друг другу определиться с издательствами, поделиться находками, найти поддержку и утешение. Но влиять непосредственно на сам процесс создания книги, думаю, они не могут.

Чем вы любите заниматься, когда не пишете?

Очень люблю свою работу (я работаю учителем математики). Люблю обучать, готовить уроки, придумывать задания. Люблю гулять по лесу – он у меня через дорогу, а дальше – море, его люблю ещё больше. Люблю смотреть фигурное катание, хотя сама на коньках кататься не умею.

ТАЙНА СТЕКЛЯННЫХ ИГРУШЕК

Семья Курниковых готовилась к Новому году. Мама перебирала в старом деревянном ящике мишуру, папа развешивал на занавесках гирлянду, а семилетний Витя вместе с дедушкой наряжал ёлку.
В подготовке к празднику участвовал даже кот Куська. Он лежал на подоконнике и вилял хвостом в ту сторону, где нужно повесить побольше игрушек. Это Вите так казалось – он внимательно смотрел, где находится хвост кота и развешивал игрушки по его рекомендациям. А дедушка подыгрывал и тоже прислушивался к хвостатому мнению.
– Придумали игру! – сердилась мама. – Поаккуратнее, а то игрушки все побьёте.
– А давайте в этом году только пластмассовые игрушки вешать? – предложил папа. – А то ещё Оленька их разобьёт.
– Хорошее предложение, – по-деловому одобрила мама.
Маленькая годовалая Оленька спокойно спала в своей комнате. Она, и правда, могла сорвать с ёлки несколько игрушек. И разбить. И пораниться.
– Как – только пластмассовые? – обеспокоился дедушка. Он даже перестал следить за хвостом кота, отчего тот фыркнул и спрыгнул с подоконника. – Вы что? Игрушки обязательно должны быть стеклянные!
– Что за необходимость такая, папа? – спросила мама, шурша мишурой.
– Ну, как же? Вы не слышали о мастере-стеклодуве? – удивился дедушка.
– Ой, оставьте свои сказки для Витьки. Ему через полчаса спать ложиться, – ёрничал папа.
Дедушка послушался – замолчал. Он всегда слушается Витиных родителей – внуку хороший пример подавал. А Витя был уверен, что дедушкины истории – не сказки, а самая настоящая правда.
– Решено – только пластмассовые, – утвердила мама.
И дедушка с Витей покорно сняли с ёлки все стеклянные игрушки и заменили их на пластмассовые.
***
Спать Витю положили не через полчаса, а через целых полтора часа. Он помогал маме с папой развешивать мишуру и приклеивал на окна бумажные снежинки.
– Дедушка, а расскажи про стеклодува, – попросил Витя перед сном, хотя уже валился с ног и засыпал.
– Ты думаешь, ёлочные игрушки просто так делают стеклянными? – улыбнулся дедушка. – Как бы ни так! Стеклянные ёлочные игрушки придумал мастер-стеклодув. У него совсем не было денег, но была огромная душа. Каждый Новый год он хотел сделать какой-нибудь подарок всем детям, но у его не было денег даже на парочку конфет. Тогда мастер придумал дарить детям кусочек своей души.
– Души!? – переспросил Витя.
– Видишь ли, для того, чтобы сделать стеклянную ёлочную игрушку, нужно нагреть стекло и выдуть из него шарик. Вот и мастер нагревал стекло и выдувал не просто воздух, а и частичку своей души. И дарил эти игрушки детям.
– Как же он её дарил, если она закрыта в игрушке? – задумался внук.
– Правильно мыслишь, – похвалил дедушка. – Чтобы ребёнок получил частичку души мастера, игрушку нужно было разбить. Для этого у мастера были помощники – ёлочные светлячки. Они летали вокруг ёлки и переливались разноцветными огоньками. Но этих светлячков могли видеть только домашние животные и маленькие дети. Как только дети или животные видели светлячка, они подбегали к ёлке и пытались его поймать. От этого стеклянные игрушки падали, и добрая частичка души мастера наполняла дом.
Витя ещё много чего хотел спросить у дедушки – как душа мастера наполняла дом, почему светлячков не видели взрослые, но быстро уснул.
***
Следующим утром мама, папа и дедушка уехали в магазин за продуктами к новогоднему столу. Витя ходил по квартире и вспоминал историю про мастера-стеклодува.
Куська лежал на подоконнике и уже не вилял хвостом. Правильно – игрушки-то уже повесили. Маленькая Оля бегала по дому и играла в куклы. Посреди зала стояла искусственная ёлка с пластмассовыми игрушками.
Витя решился на эксперимент – он достал большой стеклянный шар и повесил его на ёлку. Куська сразу же спрыгнул с подоконника и подошёл к ёлке, Оленька бросила все свои игрушки и села рядом с Куськой. Она громко лепетала, размахивала руками и смеялась.
– Работает! – обрадовался Витя. – Ёлочные светлячки прилетели!
Куська уже нацелился прыгнуть на ёлку, но Витя вовремя снял стеклянный шар.
«Так не пойдёт, – задумался Витя. – Куська уронит ёлку, а Оленька может пораниться».
К обеду родители и дедушка вернулись. Мама и папа выкладывали продукты на стол.
– Курицу не купили! – всплеснула руками мама.
– Её не было в списке, – оправдывался папа.
– Завтра купим, – пытался уладить спор дедушка.
Но родители продолжали ссориться. Уже не из-за курицы, а из-за чего-то другого. Оленька громко плакала, дедушка закрылся в своей комнате – у него заболела голова.
Тогда Витя пошёл на отчаянный шаг. Он взял три стеклянные игрушки и разбил их на своём письменном столе. На подозрительных звук прибежали родители и дедушка.
– Что ты сделал?! – закричала мама.
– Витя, зачем? – нахмурился папа, увидев разбитые игрушки.
А дедушка молчал. Наверное, понял, зачем Витя разбил игрушки.
– Это дедушка мне сказал, что если разбить стеклянную игрушку, из неё вылетит душа стеклодува.
– Душа? – засмеялась мама.
– И ты всё ещё веришь в сказки? – захохотал папа.
– Витя, какой ты ещё наивный! – продолжала смеяться мама.
Оленька перестала плакать, мама с папой смотрели друг на друга с улыбкой, Куська довольно облизнул свой нос. А Витя понял – именно сейчас кусочек доброй души мастер-стеклодува наполнил их дом. А ещё понял, что в сказки обязательно нужно верить, даже если над тобой смеются.

ГРИФЕЛЬ

В нашем классе есть один очень странный мальчик. Его зовут Дима Мичугин. Странный он, потому что всё время молчит – и на уроках, и на переменах. И дома, наверное.
Мой сосед по парте – тоже Дима, только Воронов. Вот он-то любит поболтать! Хоть о чём его спроси – обо всём расскажет, даже если ничего не знает. Язык у него подвешен, как говорит моя мама.
Однажды, в третьем классе к нам приходила Вераванна (наш школьный психолог) и просила каждого назвать предмет, который ассоциируются со школой. Вот эти предметы и стали нашими прозвищами. Я стала доской, Дима Воронов – звонком, а Лизка, вообще, тетрадкой. Мичугин и на том занятии по психологии молчал, поэтому и прозвище ему не досталось.
Теперь мы перешли в шестой класс, а Мичугин так и остался без прозвища.
– Может, молчуном его назовём? – шепнул мне Воронов.
У доски, как раз, стоял Мичугин и никак не мог рассказать тему по истории.
– Ты учил, Мичугин? – спросила учительница истории.
Дима кивнул.
– Ну, а что молчишь тогда?
– Да он всегда молчит! – выкрикнул мой сосед. – Не в первый же раз.
– Хорошо, – сдалась учительница. – Садись на последнюю парту, без учебника. Только литок и ручка. Запиши все выученные за эту неделю даты. И никаких подсказок и шпаргалок! Теперь ты, Воронов. Рассказывай про Великую Отечественную.
Воронов вышел к доске и рассказал весь материал на одном дыхании.
– Вот! Молодец! Садись, пять.
– Как ты всё это выучил? – спросила я на перемене Воронова.
– А чего там учить-то? Я прочитал пару абзацев и всё. Главное – уметь языком вертеть. Воды больше лить, понимаешь?
– Не понимаю, – честно ответила я.
– Ораторскому искусству учиться. Ходить около вопроса, а не прямо.
Я сделала вид, что поняла. А Мичугин прилежно сдал исписанный листок с датами и получил заслуженную четвёрку. Вот если бы вслух сказал – пятёрку бы поставили.
На русском Воронов толкнул меня в плечо.
– Чего тебе?
– А ты заметила, что Ольга Ивановна никогда Мичугина не вызывает?
– Ты что? Она же очень добрая, знает, что Мичугин не любит разговаривать. Травмировать не хочет.
Воронов достал какой-то пакет из портфеля и снова тыкнул меня.
– Смотри, что у меня есть! – он высыпал на парту несколько десятков карандашей.
– Поздравляю, теперь ты карандашный король! – попыталась пошутить я. – Все скупил?
– Ничего ты не понимаешь. Это не простые карандаши, – он взял один карандаш и согнул его дугой. – Они гнутся.
– Ничего себе!
Я тоже взяла карандаш из этой кучи – действительно, гнётся, на все триста шестьдесят градусов. И даже больше.
Весь урок мы с Вороновым гнули карандаши, завязывали их в узлы, сплетали между собой. Вот это вещица!
***
После последнего урока Мичугин долго ковырялся в своём портфеле, и я решила к нему подойти.
– Дима, а почему ты всё время молчишь?
– Просто, – пробормотал Мичугин.
Тут подошёл Воронов, а остальные уже убежали домой. Мы остались в классе втроём.
– Ну-ка, Дима, расскажи нам чего-нибудь.
– Чего? – выдавил Мичугин.
– Да хоть что! Докажи, что ты разговаривать умеешь. А то, может, ты не человек, а робот. Сидишь тут, в нашем классе, и досье про всех составляешь. Говори!
– Говори! – присоединилась я к Воронову.
– Говори, кому говорят!
Мичугин молчал.
– Говорю: говори! Говори, говори, говори!
– А я тебе тогда карандаш дам, – Воронов поболтал карандашом в воздухе, будто приманкой. – Гну-у-у-у-ущийся!
Но Мичугин быстро закрыл портфель и выбежал их класса.
Я побежала за ним в коридор и только успела увидеть, как захлопнулась дверь в кабинете Верыванны.
К психологу пошёл.
Все знали, что Мичугин ходит к психологу. Ещё бы! Никто его не может разговорить, кроме Верыванны. Когда она ведёт у нас занятия, Мичугин иногда благоволит открыть рот и что-то рассказать. И в этот момент у всего класса расширяются глаза и обостряется слух – мы слушаем, о чём вещает наш молчун.
Мы с Вороновым пошли в столовку. Как-никак, а шестой урок начался. Толкучки нет, можно спокойно попить чай с мини-пиццей.
В пустой столовой сидела Вераванна и, не торопясь, кушала булочку с корицей.
– Вас там это... Мичугин дожидается, – решила я оповестить нашего психолога.
– Я знаю, Оля.
– А чего тогда не идёте?
– Ты, наверное, понимаешь, что Дима не обычный человек. Чтобы комфортно себя чувствовать, ему нужно сначала освоиться и собраться с мыслями, чем он сейчас и занимается в моём кабинете.
– Вы что, так каждый раз уходите?
– Минут на десять, не больше.
Воронов купил две мини-пиццы и чай.
– Необычный человек, – тихо передразнил он Веруванну. – Я вот тоже сейчас замолчу, сделаю умный взгляд и страну необычным. – Он смешно скосил глаза друг на друга.
– Ну, дурака тоже необычном человеком можно назвать.
– Вот именно им и является Мичугин.
– Я тут подумала – а ведь сколько же у него есть возможностей! Ведь если он заговорит, все тут же прислушаются к нему. А вот к тебе – нет, ты ведь постоянно что-то балоболишь.
К нашему столу подошла Вераванна.
– А это что у вас? – она указала на сплетённую нами с Вороновым цепочку из карандашей.
– Это карандаши такие. Гнущиеся.
Вераванна взяла один карандаш и с любопытством погнула его.
– Интересно, – сказала она. – Грифель ведь не может гнуться. Значит, тут не настоящий грифель.
– Да какая разница? – возмутился Воронов. – Главное, что гнутся. И это прикольно.
***
На следующий день первым уроком был русский язык. Мы долго ждали Ольгу Ивановну, но через десять минут после звонка в класс ворвалась какая-то незнакомая толстая тётка с розовыми волосами.
– Сегодня русский язык у вас буду преподавать я. Ольга Ивановна заболела. Итак, запишем предложение на доске для разбора. К доске пойдёт, – она уткнулась в журнал. – Мичугин.
– Вот те раз! – громко удивился Воронов.
Мичугин прошёл к доске и записал предложение.
– Теперь рассказывай, как найти грамматическую основу.
Класс смотрел на Мичугина с волнением. Мы же с Вороновым хихикали и снова завязывали в узлы гнущиеся карандаши. Те, что с ненастоящим грифелем.
Я поняла, что людей можно сравнить с карандашами. Вот Воронов – как гнущийся карандаш, может обо всём на свете говорить и что угодно обсуждать. А Мичугин – как простой карандаш. Упёрся в свои какие-то молчаливые принципы и молчит. И не разговоришь его никак, как и не согнёшь обычный карандаш.
Мичугин молча подчеркнул подлежащее и сказуемое.
– Рот открой! – грубо попросила учительница.
Мичуниг что-то неслышно прошептал себе под нос.
– А он не разговаривает, – объяснил Воронов. – Никогда.
– Немой? – осторожно спросила тётка с розовыми волосами.
– Нет, просто молчаливый.
– Тогда говори, – на душе у учительницы стало легче. – В нашем мире, если не умеешь открывать рот – пропадёшь. Говори!
Мичугин молчал.
Я тихо хохотала и гнула карандаши. Вот ведь хорошо – быть гнущимся карандашом! Можешь туда – и обратно. Как Воронов – с длинным языком и умением «лить воду» в темах. Не пропадёт человек. Не то, что этот негнущийся Мичугин.
– Если сейчас же не скажешь, поставлю два! – пригрозила тётка. – За четверть! –Добавила она после очередной порции молчания Мичугина.
Я уже перешла за звонкий смех и продолжала гнуть вороновские карандаши. Вот смешной Мичугин. Упёртый и молчаливый! Вдруг послышался громкий щелчок. Я посмотрела на руки – перепутала карандаш, взяла обычный, не гнущийся. Моё весёлое настроение улетучилось.
В кабинет влетела Верваванна – будто чувствовала, что с её подопечным-молчуном творится беда.
Мичугин заплакал. Стоя перед классом и, как прежде, молча.
– Не успела, – еле слышно оценила ситуацию Вераванна.
Мичугин стоял перед классом, крупные слёзы из его глаз падали на пол и превращались в крохотные лужицы. Я посмотрела на половинки обычного карандаша. Одна – в правой руке, другая – в левой. А внутри грифель. Настоящий.

  МАТЕРИАЛ ПОДГОТОВИЛА  НАТА ИВАНОВА