Прекрасные есть места в средней полосе России! Леса, тихие озёра.

Хорошо!

Рано утром, на зорьке, первым выбрался из палатки Василий Михалыч.

Спустился к озеру, умылся. К этому времени и отец Павел вышел из палатки, перекрестился на восход:

– Чудны дела Твои, Господи.

– Доброе утро. Надо героя будить. Хоть и жалко...

– Жалко, – подтвердил батюшка. – Четыре утра.

– Да...

Василий Михалыч, конечно, рыбак, но вчерашняя беседа его не отпускает:

– Отец Павел, я про Антония этого... Про уход от мира. Неужели это правильно – уйти из мира, и гори он, этот мир? Я вот на войне был... А ушёл бы от мира, и все бы ушли. И что, враги бы напали, и без единого выстрела, просто так... захватили бы всех, и всё.

– Сам себе противоречишь. Ты же говоришь: «все». Все ушли, все молятся. И враги все ушли и молятся. Все, так все.

– Ну, - усмехнулся Василий Михалыч. – Не все, понятно.

– А не все, Вася, так не все. Кого Господь призвал. Люди разные. Один хочет подковы гнуть на спор, а другой – кружева плести. А третий услышал слова Евангелия, и понял, что нет для него другой жизни, как только молиться Богу за весь мир.  И не думай, что много таких. Скорее, мало. Есть даже пророчества такие, что мир этот исчезнет, когда в нём умрёт последний молитвенник. Значит, может так случиться, что один молитвенник и останется... на весь мир.

– Значит, есть ещё... молитвенники, раз мы существуем?

– Значит, есть. Имеется у Антония Великого пророчество о последних монахах. Между прочим, невесёлое пророчество. Вот его бы в монастырях вывешивать, на видных местах. Чтоб знали все, и монахи, и миряне.

– Что не вывешивают?

– Жить по плоти проще.

– Расскажи мне.

– Сейчас, вспомню поточнее.  Монахи оставят пустыни и устремятся к богатым городам. Воздвигнут там здания, и будут кичиться их убранством. Будут богатства собирать, и смирение их превратится в гордость. Будут чреву угождать.  Любовь иссякнет. Будут монахи от мирян отличаться только лишь одеянием.  И будут делиться на разных... тех, этих. По своему разумению. Думаю, здесь речь идёт о конфессиях. Но и не только.

– Прозорливым был Антоний, ничего не скажешь. Сказать такое почти две тысячи лет назад...

– Согласен. Но ты не дослушал. «Между монахами тех времен некоторые будут намного лучше и совершеннее нас, потому что блаженнее тот, «кто мог преступить – и не преступил и зло сотворить – и не сотворил»*, чем тот, который увлекается к добру примером многих добрых. Так Ной, Авраам и Лот, проводившие святую жизнь посреди нечестивых, справедливо прославляются Писанием». 

– Однако.

– Да. Поскольку мы ещё живы – значит, не всё так уж безнадёжно, - перекрестился отец Павел. – Я  иногда  думаю, что важна молитва каждого человека.

– Каждого ли?

– Да.

– Но ведь и молитвы разные, батюшка. Как и люди. Один просит здоровья себе, другой – близким. А третий просит денег побольше, да чтоб врага покарать.  Или чтоб с соседом что-то случилось. Неужто всё это важно?

– Василий Михалыч, Василий Михалыч! – улыбнулся отец Павел. – Не переживай. Господь разберётся в наших молитвах... Давай, Вася, лучше сына буди. А то вся рыба от нас уплывёт.