Подготовила Татьяна Шипошина

 

Жила-была мама. И становиться писателем не собиралась. Тем более детским. Мама работала мамой круглосуточно, без выходных. У её ребёнка были трудности со здоровьем и в детский сад ему было нельзя. Поэтому мама была ему и воспитателем, и нянечкой, и поваром, и медсестрой, и врачом. И каждый день читала ему книги. Детские, разумеется.

Однажды ребёнок попросил маму прочитать сказку про Сырного Мальчика. Мама поискала в книжном шкафу и спросила: «А что это за книга? Я что-то не могу её найти». «Так ты её напиши и прочитай», – объяснил ребёнок. Мама тут же села и написала первые главы, чтобы прочитать ребёнку сказку на ночь. А потом дописала книжку. Чего только не сделает мама, чтобы уложить ребёнка спать.

А ребёнок вскоре попросил: «Расскажи мне сказку про Змея Добрыныча». «Горыныча», – поправила мама. «Про Горыныча уже есть. Ты мне про Добрыныча расскажи!». Так появилась вторая книга.

А за ней следующая – про вулканоежек, которых придумал её ребёнок.

И только после третьей книги мама спохватилась: «Я же не умею книги писать!». Но было поздно. Книга «Егорка и Змей Добрыныч» победила в Алтайском краевом литературном конкурсе, была издана и поселилась в библиотеках. А книгу «Волшебный сыр» про приключения Сырного Мальчика перевели на английский и издали билингвой. Вот только «Путешествие Маленького Вулканоежки» никак не удавалось издать из-за большого объёма. Зато про вулканоежек сделали аудиоспектакль на «Детском радио» (про Сырного Мальчика и про Егорку со Змеем Добрынычем – тоже).

 

Так мама превратилась в детскую писательницу Юстасию Тарасаву. Но продолжала быть в первую очередь мамой и сказки придумывала на ходу, а записывала в тетрадки. Почти все её книги были написаны в детских поликлиниках и больницах, во время ожидания сына в музыкальной школе или в поездках.

На сегодняшний день опубликованы в электронном виде повести-сказки «Путешествие Маленького Вулканоежки», «Бобо» (грузинская), «Первый подвиг Змея Добрыныча», «Золотая кошка» (скифское фэнтези); и рассказы «Апостол», «Золотые барашки волн»; сказки «Самолётик Аэрофлотик», «Пингвин Гумбольт».
Почти все бумажные издания напечатаны в результате побед в литконкурсах. Это и сценка о блокадном Ленинграде, и рассказ «Какого цвета дождик», и сказки «Новогодняя страница», «Моя мама – Золушка».

А рассказ «Просыпаемся мы» издан пять раз отдельными книгами, дважды – победив в конкурсах, и трижды – благотворительными фондами, занимающимися патриотическим воспитанием подростков. А также в книгах для внеклассного чтения и в антологии «Алтайские писатели – детям».

Благотворительным же тиражом Детский фонд напечалал сказку «Лёшка и картошка» для акции «Здравствуй, школа!».
Но самым главным своим достижением мама-писательница считает издание ГАИ сказки «Светофорные человечки» – ведь весь тираж раздали младшеклассникам, чтобы научить их соблюдать правила дорожного движения.

Помимо радиоспектаклей «Детского радио», аудиокниги по произведениям Юстасии Тарасавы записали Алтайская краевая библиотека для незрячих и слабовидящих («Егорка и Змей Добрыныч», «Волшебный сыр», «Просыпаемся мы»), и волонтёрский проект «Услышать – просто!» («Лёшка и картошка», «Какого цвета дождик»). Сказка «Новогодняя страница» издана в аудиосборнике победителей конкурса ЛитРес, а «Золотая кошка» записана радиоведущими в подарок слушателям.

В авторском архиве Юстасии Тарасавы насчитывается много разножанровых текстов для детей и подростков, но большинство ещё не опубликованы. Мама-писательница всегда была в первую очередь мамой. И вот ребёнок вырос и выздоровел. А писательница Юстасия Тарасава достала накопившиеся тетрадки со сказками и начала работать над своими книгами.

Ну вот, теперь понятно, как обычные на первый взгляд мамы превращаются в детских писательниц. А что по этому поводу скажет наша героиня?

 

– Вы начали писать книги по просьбе своего ребёнка, а до этого у вас был писательский опыт?

 

 

– В детстве я придумывала сказки, сочиняла стихи и рассказы. Моим любимым занятием было создание книжек-малышек. Читать я научилась в 3 года и примерно в этом возрасте начала себя «издавать» – дедушка нарезал альбомные листы и сшивал их в книжки, а я записывала в них мои истории и рисовала картинки. Потом я выросла и забыла об этом увлечении, а ребёнок заставил меня вернуться в детство.

 

– Герои Ваших книг в основном мальчики – потому что Вы писали книги для сына?

– Я не только мама мальчика, я и сама в детстве росла пацанкой, и весь этот мальчишеский мир мне хорошо знаком. Но и про девочек я с удовольствием пишу. Когда история зарождается в моей голове, герои появляются сразу, я их не выбираю – мои персонажи сами решают кем им быть и как себя вести.

 

– Разве Вы, как автор, не решаете за них?

– Мои персонажи зачастую ведут себя совсем не так, как я планирую изначально. Многие тексты в процессе написания далеко отошли от моих замыслов, потому что героям захотелось так проявить себя. У текстов всегда есть свой характер и я им подчиняюсь.

 

– По мере взросления ребёнка, поменялся ли возраст героев Ваших книг и читательской аудитории?

– Сын вырос, а я нет. Мои персонажи обычно дошкольного или младшего школьного возраста, и я ясно осознаю, что пишу для себя, для моего внутреннего ребёнка, который не повзрослел. А ещё я хочу вернуть миру то волшебство, которое мне подарил в детстве дедушка, когда я была маленькой. Он создавал для меня чудеса, вплетая их в реальную жизнь. Именно так я пишу мои сказки – например, в книге «Егорка и Змей Добрыныч» действие происходит в деревне, в которой жили мои дедушка и бабушка, и описание природы полностью соответствует действительности. Но самое чудесное даже не дракончик, оказавшийся в этом абсолютно реальном мире, а дружба Егорки и Добрыныча. Или дружба Петьки и Игната с вулканоежками.

 

– Книга «Путешествие Маленького Вулканоежки» как учебник по вулканологии, в ней много информации по вулканологии.

– Она и написана была с этой целью. Сын тогда увлекался вулканами, а ни одной детской вулканологической книжки не было, только энциклопедии. Пришлось написать самой. «Вулканоежки» – одна из моих главных книг. Мне хотелось не только познакомить детей с вулканологией, но и влюбить их в Камчатку.

 

– Вы сказали «одна из главных книг». А какие ещё Ваши книги наиболее ценные для Вас?

– «Егорка и Змей Добрыныч» и «Вулканоежки» пропитаны любовью к родине, к её истории, природе и красоте. Рассказ «Просыпаемся мы» призван вдохновить каждого читателя узнать историю своей семьи. «Какого цвета дождик» мягко подталкивает к волонтёрству. «Светофорные человечки» учат безопасному поведению на дороге. Я думаю, что это самые полезные. Мне важно, чтобы в моих книгах была польза.

 

На десерт предлагаем вам несколько отрывков из книг Юстасии.

 

Сказка «Новогодняя страница» (отрывок) 

– Вот так так! – воскликнул кот.

Оказывается, он всё это время смотрел вместе с ними, а Веня его даже не заметил. Кот потянул носом в сторону кухни, хлопнул себя лапой по лбу: «Крендельки!», и побежал к печи.

А Дед Мороз посмотрел на Веню и сказал:
– Думаю, ты и сам понял – чтобы вернуть своё имя в историю, надо отвечать за все свои поступки и не пытаться их замазать или вырвать. А пробираться тайно в чужой дом и рвать чужую книгу – преступление.

– Ещё какое! – подтвердил из кухни кот.

Веня кивнул и опустил глаза. Всё, прощай подарки...

– А что загадал работу маме с папой в родном городе – это ты хорошо придумал, – похвалил Дед Мороз. – И про сестру не забыл. А себе почему ничего не попросил?

– Так это и есть моё желание, – Веня медленно поднял глаза.

– Ну, тогда совсем другое дело, – почему-то засмеялся Дед Мороз.

И неожиданно предложил:
– Домой со мной поедешь?

– Домой? – поразился Веня.

– А куда же? – удивился Дед Мороз. – Ты что, думал навсегда останешься тут жить?

– Кот сказал – неделю.

Они обернулись на кота. Тот вытащил противень из печки и перекладывал крендели на блюдо.

– Неделю, неделю, – машинально подтвердил кот, раскладывая крендельки. – Ой, Дедушка, а ты чего вернулся? Ты ж уехал на неделю поздравлять.

– Ах вот оно что! – рассмеялся Дед Мороз. – Да снегу много. Придётся в этом году ехать на собаках.

– На собаках?! – ахнул Веня. – Дед Мороз?!

– А что такого? – поднял брови Дед Мороз. – У меня есть дедморозовские нарты. И собаки дедморозовские есть. По Сибири в этом году не проехать, намело так, что даже Декабрь в сугробищах застрял. Эдак и Январь с Февралём надорвутся, а им ещё зиму зимовать.

Веня не мог понять – шутит Дед Мороз или серьёзно. Выбежал на крыльцо – перед избой и впрямь стояли нарты. Огромадные! Не нарты, а целый корабль, в который запряжены собаки.

Веня вернулся в дом. Дед Мороз уже надел рукавицы и взял посох. А кот подал Вене шапку с шарфом, куртку, а напоследок протянул мешок.

– Это не моё, – отказался Веня.

– Возьми домой гостинчик. Крендельки.

Веня взял мешок, обнял кота, понял вдруг, что больше не увидит и расставаться навсегда было жалко, это же такой чудесный кот. Но домой ведь ехать надо, его там потеряли, заждались.

Они вышли на улицу. Кот проводил их до сеней, а во двор не пошёл, собаки и так охрипли от лая, приветствуя его. Дед Мороз сел в сани, посадил рядом с собой Веню и пристегнул его волшебно-саночным ремнём.

– Это чтобы ты на северное сияние не засмотрелся да с непривычки не вывалился. Или когда над городами лететь будем, – пояснил он.

– Над городами? – переспросил Веня.

– И над сёлами, – добавил Дед Мороз.

Веня оглядел на прощание Дедморозовку. Помахал в ответ коту, махавшему ему лапой в окошке. Приготовился к самой необыкновенной в своей жизни поездке.

– Айда! – крикнул Дед Мороз, и упряжка стремительно сорвалась с места.

Они неслись по снежным просторам. А потом взмыли в небо и полетели. Через северное сияние и дальше, через всю огромную страну. Над городами. И над сёлами.

 

Повесть-сказка «Путешествие Маленького Вулканоежки» 

Глава двадцать третья, в которой вулканологи и вулканоежки беседуют (отрывок)

Мы все потрясены и счастливы, но давайте вспомним о главном, – сказали вулканологи. – Маме Вулканоедихе нужна помощь. Давайте начнём помогать. Вам какая лава нужна: андезит, базальт, дацит?

– Без разницы, мы всё едим.

– Гейзерит Авачинович, а состав гейзерной воды каким должен быть?

В Камчатской области есть практически все минеральные лечебные и столовые воды, известные в мире. Двести семьдесят четыре месторождения минеральных вод различных химических составов, из них сто шестьдесят горячих.

Папа Вулканоед проглотил слюнки и откашлялся:
– Вы очень щедры, но нам нужна всего одна, любая гейзерная вода. Мы не привередливы.

Они принялись обсуждать подробности. В каком вулкане проще набрать лавы? Вулканов здесь много. Триста потухших, они не в счёт. И двадцать восемь действующих. Как же выбрать? Во всех сложно и опасно, но если подумать…

Вулканологи задумчиво посмотрели в окно на дымящуюся Ключевскую сопку и запели камчатскую песенку:

Ключевский, Желтовский, Горелый, Вилючик,
Семячик, Шивелуч, Ксудач, Безымянный…
Не выберешь сердцем, какой из них лучше,
На них не разделишь наш край вулканный.
И не сравнишь их между собою,
Каждый велик и прекрасен каждый!
Сражён навсегда будешь их красотою,
Если увидишь их хоть однажды.
Ильинский, Мутновский, Карымский, Корякский,
Авачинский, Дзендзур, Козельский, Опала…
Все делят они эту землю по-братски
И все они значат на ней немало.
Живая земля от щекотки трясётся
И плачет лавовыми слезами.
Слезинки, остынув, навек остаются
И возвышаются здесь валунами.
Кихпиныч, Кизимен, Бакенинг, Бурлящий,
Хангар, Тауншиц, Узон, Ходутка…
Вулкан ты полюбишь по-настоящему,
Если пробудешь на нём хоть минутку!
Он – раб и хозяин, старик и ребёнок,
Живая душа, заключённая в камни.
И здесь каждый житель знает с пелёнок,
Что значат слова «жить как на вулкане».
Жупановский, Камбальный, Дикий Гребень,
Гамчен, Крашенинников, Комарова…
Любой в них влюблён и земле этой верен,
В вулканы влюбляясь снова и снова.
И не сравнишь их между собою –
Каждый велик и прекрасен каждый.
Сражён навсегда будешь их красотою,
Если увидишь их хоть однажды!

Маленький Вулканоежка спросил:
– А здесь правда так много вулканов?

Вулканологи показали на огромную, почти во всю стену карту вулканов.

– Вот они, наши триста спящих и двадцать восемь говорящих.

Маленький Вулканоежка и до этого знал, что вулканов на Камчатке много, но одно дело слышать цифры, и совсем другое – увидеть картину. Теперь он понял, что здесь не просто много вулканов. Здесь одни вулканы. Со всех сторон.

– Мы отвезём вас в вулканический заповедник, – сказали вулканологи.

– Там выращивают вулканы?

Маленький Вулканоежка представил, как крошечный вулканчик проклёвывается из-под земли, его поливают из леечки, и он растёт, растёт прямо на глазах. Потом он вспомнил, что вулканы поливать сверху не надо, ведь чтобы они выросли, лава должна подниматься снизу и литься через край.

– До таких чудес наука ещё не дошла. Но охранять вулканы мы умеем.

– А от чего их охранять? Разве кто-то может их обидеть? – спросил Игнат.

– Они сами кого хочешь обидят, – пробурчала Петька.

– А вот приедем в заповедник, и всё увидите сами, – пообещали вулканологи. – Только какой же заповедник нам выбрать?

– А что, их много? – спросил Папа Вулканоед.

– Почти треть Камчатки – природные парки мирового наследия.

– Да, земля у нас мировая! – согласился Игнат.

– Я имел в виду, что почти треть нашей области считается природной ценностью для всего мира, для всей планеты, – пояснил старший вулканолог.

Папа Вулканоед испугался: – Наверное, нельзя брать лаву, раз она такая ценная?

– Этого добра у нас на весь мир хватит, – засмеялись вулканологи. – И мы постоянно берём анализы лавы и газа.

– А гейзерную воду берёте? – спросил Маленький Вулканоежка.

– Это как раз проще простого. За водичкой в кратер лезть не надо.

– Дело в том, что доктор Гиппократер строго-настрого запретил нам заказывать лаву в магазине. А ведь если мы возьмём ваши вулканические пробы, получится, что мы достали лаву чужими руками. И она не поможет. Доктор Гиппократер сказал, что лекарство подействует, только если мы сами его добудем, – сказал Папа Вулканоед. – Если вы не против, я сам спущусь в кратер.

– Но ведь это опасно! – воскликнули все.

– Только не для вулканоежек! – возразил Папа Вулканоед. – Для нас это полезно и, не буду скрывать, приятно. Искупаться в кратере, попробовать почти забытый вкус свежеиспечённой лавы – что может быть лучше? Вы не думайте, я только попробую, – добавил он. 

– Что вы, Гейзерит Авачинович! Ешьте на здоровье! Вулкану это только на пользу пойдёт.

– Правда? Можно есть? – обрадовался Папа Вулканоед.

– Вы знаете, даже нужно. А Маленького Вулканоежку вы с собой в кратер не возьмёте?

Папа Вулканоед задумался. – Пожалуй, нет. Он может с непривычки перекупаться в лаве. Или, как все дети, объестся лакомством, и у него заболит животик.

– А как же условие доктора Гиппократера? – спросила Петька.

– Я достану лаву, а Маленький Вулканоежка наберёт водички, – решил Папа Вулканоед.

Все согласились, что это разумно, и стали выбирать на карте самый подходящий вулкан.

А Маленький Вулканоежка разглядывал в окно красивый вулкан с облачком над вершиной. Может и идти никуда больше не надо?

– Любуешься? – спросил старший вулканолог.

– Да. Раньше я видел вулканы только на картинках.

– Это Ключевская сопка, самый высокий вулкан Евразии. Около её подошвы семьдесят конусов и кратеров.

– И вы за всеми наблюдаете? – поразился Маленький Вулканоежка.

– Каждый день. А через каждые шесть-семь лет повторяются сильные извержения Ключевской и продолжаются иногда несколько месяцев. Из кратера на вершине конуса выбрасывается раскалённый материал.

– Вулканические бомбы? – спросил Маленький Вулканоежка.

– Иногда появляется и лава. Бывает, что лава пробивает себе новый выход ещё где-нибудь на склоне вулкана, и оттуда тоже выбрасываются бомбы и пепел. Вокруг выхода лавы образуется новый конус.

– Я знаю, я один раз ходил в школу, – похвастал Маленький Вулканоежка. – Такие кратеры называют боковыми.

– На склонах Ключевского вулкана их сотни. Лавовые потоки иногда спускаются на десятки километров по склону.

– А вам не страшно? – удивился Маленький Вулканоежка. – Ведь вулканологическая станция стоит у подножия Ключевской сопки.

– Работа у нас такая, – пожал плечами старший вулканолог. – На нашей планете около шестисот действующих вулканов, из них двадцать восемь располагается на Камчатке. За ними интересно наблюдать. Вон там несколько потухших вулканов. Один из них – вулкан Безымянный – однажды внезапно пробудился…

Учёный рассказывал захватывающие истории про жизнь вулканов, а Маленький Вулканоежка слушал его и смотрел на Ключевскую. И думал: «Как это странно, что люди отважно карабкаются на вулканы, а вулканоежки живут так далеко от них».

 

 

Рассказ «Просыпаемся мы» (отрывок)

Пришёл седой врач. Сел рядом и долго смотрел на Саньку.

— Вы не спите, молодой человек, и мы с вами оба это знаем.

— И что? — поинтересовался Санька, открыв глаза.

— Ничего, — пожал плечами доктор. — Просто если мы с вами не установим причину вашей болезни, боюсь, вам поставят неправильный диагноз. И будут лечить мозги. А они у вас совершенно здоровы.

— Откуда вы знаете? — не удержался Санька.

— Вы уж поверьте моему опыту, — уверенно ответил врач.

— А что же тогда у меня за болезнь?

— Вот это я и хочу узнать, — проговорил доктор, выходя из палаты.

— Как надумаете побеседовать — милости прошу.

«Не дождётесь!» — решил Санька. Я расскажу, что мне война снится, а потом что? Лечить начнут? Скажут, в стрелялки переиграл? Или ещё что похуже. Никому ничего рассказывать нельзя! И тут же, вопреки логике, почему-то пошёл в ординаторскую и всё рассказал седому врачу. Про сны, про Ваню, про 35-ю береговую батарею. Доктор кивал, словно давно уже обо всём догадался.

— Вот и славно, — улыбнулся он. — Завтра мы вас выпишем.

— Домой? — опешил Санька.

— Разумеется, домой. Вы человек здоровый, незачем больничное место занимать.

— А… контузия? — осторожно спросил Санька, боясь, что доктор передумает.

— Бывает. — Врач развёл руками. — Ничего не поделаешь, острый приступ прорастания.

— Чего приступ? — Саньке показалось, что он ослышался.

— Синдром Касторской*. «Почему же мне снится война, на которой я не был?».

Санька с подозрением смотрел на доктора — тот сам-то с головой дружит? Приступ прорастания, с ума сойти.

— Я… не псих? — переспросил Санька. — Это нормально?

— В смысле, нормально ли, что вам снится война? Это закономерно. «Ребятам, родившимся после войны, за нас отоснятся военные сны». Борис Вахнюк*, кажется, написал. Память предков.

— И что мне теперь с этим делать? — вскрикнул Санька. — Всю жизнь во сне войнушку видеть?
Доктор вздохнул.

— Жить. Вам теперь с этим жить. Это не войнушка. Это война. Ищите прадеда. Найдёте — полегчает.

— Спасибо, — проворчал Санька. — А можно мне сегодня домой?

— Идите, — отпустил врач. — Родители пусть заберут.

Санька пошёл собирать вещи. Мама засуетилась, побежала советоваться с врачом, вызвала отца. Саньке было непонятно, зачем всё это. Обычно они не носятся с ним так. Напугались, когда он оглох. Санька тогда громко кричал во сне, а когда она его разбудила, он ничего не слышал. «Ещё бы! — ужаснулся Санька. — Оглохнешь после таких взрывов».

Родители и дома продолжали суетиться вокруг него, как будто он приехал издалека и ненадолго. «Конечно, я ж у них один! — осознал Санька. — У них кроме меня никого». Он впервые понял, что никого — это совсем никого, совсем. Пусто. «А у Вани были братья и сёстры?» — подумал он.

Вечером зашла навестить бабушка. После долгих расспросов о здоровье она вытащила из сумочки свёрток. Санька ощутил, как внутри всё напряглось. Он сразу догадался, что в этом свёртке. Бабушка достала старые фотографии с ажурными краями. Даже не чёрно-белые, а какие-то коричнево-жёлтые, привет из прошлого века.

Восемьдесят лет лежали и даже больше, а вот всё можно рассмотреть — и как одевались, и какие причёски носили, и как в глаза фотокамере глядели. Санька перебирал фотографии и отложил одну. «Это он. Ваня». Бабушка ахнула: «Откуда ты знаешь?». Отец молча разглядывал снимок.

— Я его вижу. Во сне, — признался Санька.
Мама заплакала. Отец так же молча, как на фотографию, смотрел на сына. Бабушка выловила из сумки валокордин и капала его себе в чай. Санька понял, что они напуганы, потому что не знают. Не знают, что было. И он рассказал.

Как защищался окружённый Севастополь. Как командование покинуло осаждённый город. Как в нём осталось восемьдесят тысяч бойцов и среди них Ваня.

Как они сражались. Как выживали без воды, еды, боеприпасов и лекарств. Как не могли их забрать наши корабли. Как море в Казачьей бухте было красным, а скалы — чёрными от крови.

Как до последнего патрона отстреливалась 35-я береговая батарея. Как бойцы ходили в атаку без оружия и дрались голыми руками. Как обессилевших, терявших сознание, их захватывали в плен.

Как колонну пленных вели по Крыму, и когда голова этой страшной змеи уже вошла в Бахчисарай, хвост ещё был в Севастополе.

Как из немецких концлагерей после Великой Победы этих заключённых перевели в советские лагеря. Как их судили за измену Родине — их, брошенных в окружении и защищавших Родину до самого конца. Как их не брали на учёбу и работу из-за трёх слов «госпроверку не прошёл». Как они отказывались от своих семей, чтобы не ломать жизнь близким. Как их величайший подвиг стал позорнейшим клеймом.

Санька говорил и говорил, захлёбываясь словами. И когда он всё это рассказал, ему стало легче. «И я не знаю, как с этим жить, — закончил он жалобно. — Я не знаю, что делать».

— Вовка куда говорил письма писать? — сел рядом отец. — Давай, пиши. Вот и компьютер твой сгодится.

Первый раз они все вместе вот так сидели. Объединённые одной болью и одной целью. Впервые Санька почувствовал, что они семья. И что семья — это больше, чем здесь и сейчас. Гораздо больше.
Семья — это и есть то, чем можно гордиться. Это нельзя купить как джипы и другие вещи. Потому что семья — это люди, память, род. И у него, у Саньки, это есть. И это главное.