Подготовила Елена Овсянникова

Когда наступает весна, просыпается надежда. Надежда на тепло, на то, что дни станут солнечными, а в душе появится радость. Надежда на то, что все печали и холод останутся позади, а впереди нас ждёт только светлый и теплый мир, в котором правит любовь. С наступлением весны вас! Пусть весна оправдает наши надежды! Пусть мамы, бабушки и сёстры будут здоровыми, пусть они никогда не будут грустить!

Любовь Шубная

КАК МЫ МАМУ РИСОВАЛИ

Последний раз мы с Пашкой рисовали маму давно – ещё когда в детский сад ходили, а сейчас уже в третьем классе учимся.
– У меня мама тогда лучше получилась, – гордо сказал Пашка.
– Ещё чего! – возмутился я. – Маме оба рисунка понравились.
– Ха-ха-ха! – схватился за живот Пашка. – Она так сказала, чтоб ты нюни не распустил. У тебя ж там какие-то кузюки-музюки! Только платье ты неплохо и намалевал.
– Ну и пусть, – почти обиделся я. – Зато папу я лучше нарисовал!
– Легкотня! – снова засмеялся брат. – Нашего папу проще простого рисовать: усы, очки и шляпа. За усами рот не виден, за очками глаза, а это в портрете самое главное. Ты и лысину папину не смог бы нарисовать, если бы не шляпа! А у мамы и губы, и ресницы, и причёска!
В общем, пока от школы до дома дошли, чуть три раза не подрались.
Бабушка, только дверь открыла, сразу спросила:
– Что это вы такие взъерошенные?
– Да всем задали портреты мам к празднику нарисовать, будем на утреннике дарить. Вот мы и спорили, – сказал Пашка. – Вон они, наши старые рисунки, в спальне в рамочках висят. Скажи честно, бабуля, чей лучше? Разве можно мою картину с Петькиной сравнить?
– А мне оба портрета нравятся, – улыбнулась бабушка. – Главное, что вы с душой рисовали. Чувствуется, что маму одинаково любите. А небольшие недочёты есть и у Пети, и у тебя, Павлуша. Это не страшно. Вы же не художники, вам ещё многому надо учиться. Идите мыть руки, проголодались, наверное.
После обеда мы немного поиграли в настольный футбол, порешали примеры и почти одновременно взяли листы для рисования. Мы всегда всё одновременно делаем, потому что близнецы. Правда, Пашка старше на пять минут, поэтому чаще командует.
– А давай один рисунок на двоих сделаем, – предложил он. – У меня лицо лучше получается, а у тебя одежда. Нарисуем маму в её любимом платье в горошек и в белой шляпе. И нас с двух сторон. Это вообще класс! Одного нарисуем, потом отсканируем, вырежем и приклеим – будто мама нас за руки держит.
– А оценки нам как ставить будут? В чей дневник – мой или твой?
– А мы потом рисунок на цветном принтере распечатаем, у каждого по рисунку и по оценке будет!
– Здорово! Получается, двойная красота. Портрет в четыре руки!
– Ага!
– Согласен! Сейчас краски притащу. И мамино платье праздничное, будем с него срисовывать.
Пашка пристроил стул у окна и заставил меня позировать:
– Так легче рисовать. Мы ж на маму похожи. Только у мамы лицо немножко круглее. Та-а-ак… Ну-ка улыбнись… Что-то ты слабо улыбаешься. Тебя что, пощекотать?
– Не надо меня щекотать. Не хочу я сильно улыбаться. Тогда зубы видны будут. А мама не любит, когда зубы.
– Что-то я не замечал…
– А я замечал. Она на всех фотографиях почему-то один зуб в фотошопе исправляет. Не знаю, чем он ей не нравится. Зуб как зуб.
– Ладно, не буду зубы рисовать. Нос у мамы тоже красивее твоего… Ну-ка уши покажи. Ага… Подходящие… Серьги у неё на маленькие листочки похожи… Глаза… Посмотри на меня… А теперь глянь в разные стороны.
– Как?
– Как будто у тебя дети с двух сторон, ты их за руки держись и одновременно с двумя разговариваешь.
Я попробовал выполнить Пашкину команду, но смотреть сразу в разные стороны у меня не получилось.
– А может, она в одну сторону смотрит, – предположил я.
– Ну да, – съехидничал брат. – Как же она тогда видит, что мы в разных сторонах делаем?
Он нарисовал маме зелёные глаза – один влево смотрел, другой вправо.
– Всё, – сказал Пашка. – Моя часть работы закончилась. Малюй платье и шляпу, а я потом волосы, руки и ноги подрисую.
– Ну, тогда ты мне тоже попозируй, – предложил я. – Не могу ж я стул в платье нарядить. Да и шляпу на что-нибудь надеть надо.
Брат сначала упирался, а потом согласился:
– Чего не сделаешь ради мамы и искусства!
Платье и шляпа на рисунке получились даже лучше, чем на самом деле. Пашка присвистнул от удовольствия. Он добавил волосы – как будто они из-под шляпы выглядывают. Потом пририсовал к платью руки и ноги, передал мне карандаш и кисточку:
– Иди маму обувай в туфли на высоких каблуках, а то я, наверное, не сумею.
Он принёс мамины «лодочки» и надел на ноги:
– Примерно так.
Когда портрет был полностью готов, мы вздохнули с облегчением: мама получилась нарядная и очень красивая – глаза в разные стороны, рот почти до листочков, что из ушей висят, волосы до плеч такие кудрявые!
– Осталось нас присоседить, – сказал Павлуха. – Кого рисовать будем – тебя или меня?
– Давай ты нарисуешь моё лицо, руки и ноги, а я – твою одежду, получится я-ты, – предложил я.
– Ага! А когда отсканируем, будет ты-я! – обрадовался Пашка.
Эта часть работы оказалась намного легче, чем предыдущая, хотя улыбаться пришлось так, что скулы заболели. На картинке моё лицо получилось очень весёлым и зубастым. Потом я дорисовал рубашку, джинсы и кроссовки, а Пашка – руки.
Мы подождали, пока рисунок высохнет, отсканировали, распечатали, вырезали себя и попробовали приклеить к маме. Получилось, что один маму левой рукой за руку держит, а другой нет – просто рядом идёт и зачем-то левую руку в сторону протягивает, а правую, ту, что рядом с мамой, вниз опустил. Пришлось приклеенному себе правую руку перерисовать.
Посмотрели мы на своё художество, полюбовались даже.
– Хорошо, – сказал Пашка. – Но что-то здесь не так… Что же, что же, что же?..
– Понял! – подпрыгнул я. – Папа где-то в одиночестве остался. Ты-я к нему руку тянет!
Я взял кисточку:
– Мне позировать не надо. Усы, очки, костюм и шляпа… И вот он рядом с нами – папа! Может, бабушке для оценки покажем?
– А давай и бабушку нарисуем, а то как-то нехорошо получается – все на картине теперь есть, а она как будто в это время в магазин за хлебом ушла, – сказал Пашка. – Я сейчас на кухню сбегаю, попрошу у бабули бутерброд и буду есть долго-долго. Мы ж не будем её позировать просить. А так я прямо с закрытыми глазами нарисую, потому что, пока бутер буду жевать, всю успею хорошенько разглядеть.
Скоро на нашем семейном портрете появилась бабушка, а потом ещё и кошка Матрёна.
– А дедушку мы чуть не забыли! – сказал Пашка. – Правда, срисовывать не с кого – он в командировке. Но без него никак нельзя.
– А давай с папы срисуем, – предложил я. – Он же на папу похож – только усы и брови седые.
– Точно! – обрадовался Пашка. – Рисуй, а я потом раскрашу.
Дедушка в нашу картину тоже очень даже хорошо вписался. Думаем, теперь наш подарок всем понравится!

ВОТ ТАК

Жила-была Компьютерная Мышка. Скучно жила, одиноко. Сколько себя помнила, спала на одном и том же коврике.
Каждый вечер в гости к ней приходил Мальчишка. Брал за белую спину и включал свою любимую игру. Мышка бегала по коврику, послушно реагируя на едва заметные движения руки игрока. «Ну, давай, давай»,- нервно шептал Мальчишка, когда у него что-то не получалось. Его игра была такой жестокой, что Мышка цепенела от ужаса: на экране монитора то и дело разыгрывались кровавые сцены – одна страшней другой. Мышка закрывала глаза, и Мальчишка злился от того, что никак не мог закончить игру. Мышка терялась, плутала в виртуальных лабиринтах, путала команды – и компьютер «зависал».
Тогда на смену Мальчишке приходил Папа. Он раскладывал пасьянс и больно толкал Мышку своими огромными толстыми пальцами, жёлтыми от табака. Это было так противно!
А потом за компьютер садилась Мама и начинала сочинять добрые сказки, и Мышка ей помогала. У Мамы были тёплые руки и мягкий ласковый голос. Но с Мышкой она никогда не разговаривала. И только когда ставила последнюю точку, всегда пела: «Вот так!» И Мышка повторяла: «Вот так! Вот так! Вот так…» А потом засыпала на коврике, и ей снились новые сказки и добрые-добрые игры, где не было монстров и жестокости. Она водила Мальчишку по зеленому лугу, и он удивлялся белым ромашкам, быстрым мотылькам и стрекозам, любовался говорливым чистым ручейком, что бежал и бежал от родничка. И Мышка чувствовала, как сердце Мальчишки наполняется добротой, как теплеет его рука.
«Вот так…» - шептала маленькая Мышка и просыпалась. Ее ждал виртуальный мир с новыми «бродилками», «стрелялками», изощрёнными «убийствами», в которых она не хотела участвовать…

Лидия Гусева

ДЕВИЦА-ВЕСНА

– Мама, скоро мы пойдём гулять? – Донимали медвежата медвидицу-маму в тёмной берлоге.
– Подождите немного. Сама хочу на свет белый. Все запасы давно уже кончились, а снег всё идёт и идёт.
– А что такое снег? – Не унимались дети.
– Снег – это зима. А вот, когда придёт весна, тогда и выйдем на прогулку.
Подросших медвежат это не устраивало. Места мало, тёмно, молока у мамы не осталось. Особенно проявлял инициативу старший сынок: «Что же такое Весна? Как она выглядит? Наверно, это когда места много, светло, тёпло и поесть можно вволю». Другие братик с сестрёнкой были более послушными. Они довольствовались только теплом маминой шубы. Но наш любопытный не мог преодолеть тягу к знаниям, а в первую очередь, он хотел помочь своей семье. Однажды, когда мама-медведиха опять погрузилась в дремотный сон, он начал потихоньку откапываться из зимнего жилища. Медвежонок очень хотел найти Весну, где много воздуха, тепла и еды. Вдруг, его глаза зарезало от обилия света, белого-пребелого. Маленький узник оказался наружи, в лесу. Он покружился вокруг себя, осматривая всё в 3-D.
– Ну и дела?! – Какой же он маленький по сравнению с пространством и высокими деревьями. – Значит, это и есть зима, мама говорила, что много белого снега.
Вдруг, недалеко от него, зашевелился сугроб, приподнялся, а потом провалился. Что за чудо в такой безмолвной тишине? А через минуту показался чёрный носик и маленькие бусинки-глаза.
– Ты кто? – Удивлённо спросил медвежонок.
– Я – ёжик, звать Серёжик. А ты что за зверь? – Задал вопрос маленький, но серьёзный ёжик.
– А я мишка – Торопышка. Я тороплюсь Весну искать. Пошли со мной!
– Так и я хотел. Не вытерпел. Мама столько рассказывала про неё. А Весны всё нет и нет.
Маленькие друзья, взявшись за руки, направились вглубь леса. Снег проваливался под их лапками, но они шли уверенно и весело. Ими двигало чувство подвига и помощи другим. На их пути повстречался зайчишка.
– Ты не Весна случайно? – Спросили они незнакомца.
– Нет, я – заяц-Опасаец. А вы что раньше времени носы свои показали?
– Мы Весну ищем, не знаешь, где она прячется? – Спросили друзья.
– Нет, не знаю, сам её жду. По всем приметам должна придти. Мало того, что я всю зиму только и бегал, только и прыгал, заметая свои следы от охотников. А на следующий день опять всё повторяется, новый снег, и мои свежие следы. Уж, как я их путаю, и туда, и сюда, и влево, и вправо, – не переставал жаловаться зайчишка, – а сейчас вот и шубка начала сереть. Меня ещё заметней на снегу видно.
– Не горюй, заяц-Опасаец, мы обязательно найдём Весну, и ты сможешь, наконец, отдохнуть и выспаться, – заверили бедного зайчишку Торопышка с Серёжиком.
– Видишь, зайчикам ещё больше нужна весна. Мы-то в берлоге да норке прятались, – сказал медвежонок другу. – Друзья с большой уверенностью двинулись дальше в путь, надеясь, что помогут не только себе.
Вдруг они услышали голос:
– Куда это вы направляетесь, маленькие авантюристы?
Малыши задрали свои головы и увидели в дупле дерева белку.
– А вы не знаете случайно, где Весна прячется? – Они ответили вопросом на вопрос, не зная, что такое «авантюристы».
– О, сама её жду, все запасы орешков и желудей кончились. Детки капризничают. – Тут же из дупла появились четыре мордочки смешных бельчат, которые начали шуметь и перебивать друг дружку: «Найдите нам весну! Принесите нам весну! Нам весна нужна!»
– Обязательно найдём! – Заверили и беличье семейство ёжик с медвежонком.
Идут они, идут, песни поют, чтобы согреться. Внезапно их мелодию остановил грубый и громкий аккорд.
– Каррр! Это что такие маленькие в лесу промышляют? – Чёрная ворона слетела с ветки и приземлилась перед ними.
– Мы, тётенька, Весну ищем. Не знаешь, где она прячется? – С почтением, и немного испугавшись, спросили смельчаки.
– Ясное дело где, на юге. Весны они захотели, понимаешь ли. Что, и в берлогах запасов не осталось, выползли, – насмехалась ворона, – а я говорю вам, в городе надо жить, в го-ро-де! Там-то море пищи, в каждом дворе контейнеры с пухтами стоят.
– Но мы не только из-за еды, нам тепла и света хочется, а вот зайчишки уже устали бегать по каждодневному снегу.
– Ах, вы ещё и романтики?! Ну-ну, прямо, как гуси-лебеди. Помешаны они на вечной весне, всё летают за ней туда-сюда, сюда-туда.
– Так, где же юг? – Нетерпеливо спросили путешественники, устав слушать сварливую тётю Ворону.
Она подняла крыло и указала им путь, по которому и направились друзья. Вскоре они вышли на опушку и увидели яркое-преяркое солнышко!
– Это и есть Солнце! – В унисон восторженно произнесли ёжик с мишуткой, сравнивая небесное светило с мамиными описаниями.
– Солнышко, ты такое тёплое и яркое, может, ты и есть Весна? – Спросил Серёжик.
Солнце засмеялось и ответило малышам:
– Нет, я не Весна. Я… её помощница!»
– А где же тогда Весна прячется? – Спросил грустно Торопышка.
– Весна в земле-матушке прячется. А я далеко. Я на небе.
– А ты не поможешь найти её в нашем тёмном лесу? – Попросили Солнышко ёжик с медвежонком.
– Конечно! Показывайте путь!
Малыши очень обрадовались и вприпрыжку побежали обратно в родной лес. А Солнышко не отставало. Иной раз и обгоняло их, то исчезало на минуточку за деревьями, то снова выпрыгивало. Как им было весело бежать втроём! Под вечер Солнце совсем разгорячилось, стало пурпурным: «Ну, всё, ребятки, я устала, пора спать. И вам тоже надо отдохнуть. Встретимся завтра!»
Медвежонок с ёжиком вырыли небольшую уютную норку в снегу и спали, как убитые. На следующее утро всё повторилось. Они опять вприпрыжку и с песенками бежали с Солнышком к своим родным, не замечая, что становилось всё теплее, появлялись проталинки с прошлогодней зелёной травой. Для зверят это было море неизвестных запахов и неизведанных чудес. Когда до дома было совсем недалеко, друзья увидели нежные цветочки, белые, как снег.
– Давай нарвём мамам, чтобы они не сердились на нас. – Предложил Торопышка Серёжику.
Так они и появились перед своими домами с букетиками в лапках. Ещё издали друзья увидели своих сестричек и братиков, которые резвились на зелёной полянке, а вокруг звенели ручьи, и весело щебетали птички. Только медведица с ежихой понуро сидели на брёвнышке, вспоминая своих старшеньких.
– Мама! – Закричал медвежонок.
– Мамочка! – Подхватил ежонок, – а мы Весну привели! Смотрите, Весна пришла с нами.
– Ах, вы негодники, вы где были? – Вскричала одна.
– Вы где пропадали больше месяца?! Разве так можно, мы все глаза просмотрели. – Подхватила другая.
Торопышка с Серёжиком получили по родительскому шлепку, а потом мамочки расплакались и начали обнимать их.
– Мы за Весной ходили. Хотели сделать всем вам приятно.
– Глупенькие! За весной не ходят. Весну ждут. Она сама приходит! – Назидательно говорили мамы.
– Разве это так? Весна сама приходит? – Переспросили огорчённо малыши у Солнышка.
– Что вы, ребятки?! – Улыбнулось и подмигнуло главное светило, – Весна, как и Девица-Красна, любит, чтобы её не только ждали, но ещё и бегали за ней!

Михаил Стародуб

БУЛАВКА БУЛЯ

В матушкиной шкатулке, среди ниток, тесьмы, лоскутов, катушек, наперстков, подушечек с иголками, крючков, кнопок и кнопочек, между разноцветных пуговиц и остального самого чудесного проживало семейство английских булавок. Всего их было, тринадцать штук. Но никому и в голову не приходило когда-нибудь объединить английские булавки общим числом. Все говорили, что в матушкиной шкатулке, конечно, живет – дюжина (то есть двенадцать) булавок и еще одна.
Почему бы? А вот, послушайте…
Двенадцать английских булавок – характером истинные британцы: блестящие, гибкие, надежные и невозмутимые. Тринадцатая – булавка Буля – с изъяном. Острая булавочная нога была слишком изогнута, не попадая в замок. Да так, что булавка Буля не могла застегнуться. Одни считали, что этот недостаток от рожденья, другие уверяли, что он приобретен в тяжких трудах на благо человечества, третьи вспоминали о стычках, дуэлях, засадах и погонях, где всегда найдется дело для английской булавки.
Сама матушка была портнихой. Каждый день крышка ее шкатулки открывалась, население отправлялось на службу. Вместе со всеми – дюжина английских булавок: невозмутимые, гибкие, надежные и блестящие. Булавка Буля – тринадцатая – оставалась на дне шкатулки в единственном числе.
К вечеру жители возвращались в шкатулку. За исключением пуговиц, ниток, и цветных лоскутов, которые понадобились для одного из новых платьев. Считалось большой удачей найти себе место на таком платье. Впрочем, дюжина английских булавок возвращалась всегда, и это представлялось еще более почетным.
– По-видимому, мы – особенно необходимы в процессе кройки и шитья, – цедили сквозь стальные зубы британцы. – Наверное, матушке без нас никак не обойтись! – между прочим, уверяли они, и остальные с завистью соглашались.
Тем с большим удовольствием не особенно нужные остальные, смеялись над Булей, которая казалась не нужной совсем.
– Кусок бесполезной проволоки! – морщились цветные лоскуты. – Хромоножка!
– Старье! – усмехались пуговицы. – Твое место в мусорном ведре!
Буля искренне переживала. Но про себя, не вслух. Она была родом из Англии, где каждый умеет хранить самообладание при любых обстоятельствах, тем более не показывать свою слабость. Но стальное сердце Були было ранено. Из-за этого булавка тускнела, теряя металлический блеск.
– Держись от меня подальше, – хмуро сказал ей наперсток. – Ты начинаешь ржаветь, а ржавчина – зараза привязчивая.
Однажды в матушкин дом припожаловал профессор Пузиков. Он пришел на примерку нового фрака. Дело в том, что профессору давно было пора вручить премию или орден за выдающиеся успехи. Это могло произойти каждый день, а подходящего фрака для такого торжественного случая у господина ученого не было. И вот он сидел за столом, и, в ожидании примерки, угощался чаем, рассказывая матушке о последних достижениях в науке и технике. Вдруг в комнаты влетел удивительной красоты мотылек: с желтыми крыльями, черным рисунком и нежной розовой каймой по краю каждого крыла.
– Какое счастье! – обрадовался профессор.
– Да, – согласилась матушка. – Мотылек и в самом деле прекрасен.
– О! – воскликнул профессор, и бросился в коридор за шляпой. – Именно такого желтокрылого с черным рисунком насекомого не хватает в моей коллекции бабочек и мотыльков! – и он стал махать шляпой, пытаясь поймать мотылька.
– Пожалуйста, не надо! – просила матушка. – Оставьте его, он такой красивый!
– Моя коллекция самая крупная в стране... – нервничал профессор, гоняясь за мотыльком, сбивая стулья. – Поймал! – крикнул он, накрыв насекомое шляпой. – Вместе с этим экземпляром, моя коллекция станет крупнейшей в Европе! Скорее булавку…– просил он матушку, сжимая в толстеньких пальцах мотылька удивительной красоты. – Дайте булавку!
– Зачем вам булавка? – спросила матушка.
– Чтобы раз и навсегда насадить на нее этот потрясающий экземпляр, украшение коллекции.
Не хотелось матушке, но, открыв шкатулку, она подала профессору Пузикову булавку Булю.
– Вот, – сказала она. – Другой свободной булавки у меня нет.
– Чудесно… – сказал профессор. – Мне подойдет любая.
Взяв Булю в правую руку, профессор прицелился, чтобы уколоть желтокрылого мотылька прямо в грудь. Но английская булавка Буля знала, как это больно, когда у тебя ранение в груди, даже если грудь – стальная, а не такая мягкая и пушистая, как у желтокрылого мотылька. И вместо того, чтобы уколоть насекомое, Буля уколола толстенький палец профессора Пузикова.
– О-е-ей! – закричал профессор, взмахнув рукой (а желтокрылый мотылек, оказавшись на свободе, взлетел к потолку). – Ах ты, мерзкая булавка! – возмутился господин ученый, и, размахнувшись, бросил Булю в раскрытое окно.
Вслед за Булей вылетел в окно и удивительной красоты мотылек: с желтыми крыльями, черным рисунком и нежной розовой каймой по краю каждого крыла.
Вот и все. А кому интересно, замечу еще, что эту историю начал рассказывать мне желтокрылый мотылек, когда я, прогуливаясь в саду, нашел на тропинке поблекшую английскую булавку с изъяном. Острая булавочная нога была слишком изогнута, не попадая в замок, да так, что никак не могла застегнуться. Таким образом, мы познакомились с Булей. А когда мотылек, рассказав историю, улетел, я решил взять с собой такую замечательную булавку. Дома я почистил ее и, отдав мастеру, распорядился починить ногу. После чего, отправившись к ювелиру, попросил украсить Булю цветным драгоценным камешком. Получилась чудесная брошка. Ее-то я и подарил матушке вместе с сегодняшним рассказом.

Нина Павлова

СЮРПРИЗ

– Он не позвонил!!! – надрывалась Ленка.
Маша опасливо посмотрела на пол: если так пойдет и дальше, по квартире можно будет передвигаться исключительно вплавь. Ленка лила слезы вот уже два часа, а все из-за того, что Володька Сергеев из 7 «Б», любовь всей жизни, забыл поздравить ее с 8 марта.
–Миленькая, ну успокойся, ну, попей морсика, – успокаивала Ленку бабушка. – Сейчас родители вернутся с дежурства, будем чай с тортом пить.
– А-а-а!!! – на коврике у дивана появилась очередная дорожка из слёз.
– А эсэмэски ты смотрела? – спросила Маша.
– Эсэмэски? – Лена на секунду затихла, потом схватила телефон и стукнула по экрану. Маша закатила глаза: а еще старшая сестра называется.
– Есть! Есть эсэмэска! – завизжала Ленка через секунду. – А-а-а! Час назад почти отправил! «Лена, с 8 марта! Выгляни в окно. Там тебя ждет сюрприз».
Ленка метнулась к окну и закричала от неожиданности.
Прямо во дворе их пятиэтажки, между площадкой и каким-то голубым фургоном с распахнутыми дверцами, стояла корова. Самая настоящая корова цвета молочной ириски, с небольшими рожками и пучком каких-то зеленых веток во рту. Корова жевала ветки и скользила задумчивым взглядом по окнам домов.
– Мой сюрприз! – завизжала Ленка, и все трое кинулись на улицу.
– Какая лапочка! Я так и знала, что Володя подарит мне что-то необыкновенное! – заливалась Ленка, приплясывая вокруг коровы.
– Хорошо еще, что она не ушла или вот, в фургон не залезла, – проворчала Маша, захлопывая дверцы голубого фургона.
– Хорошая моя! Мы сейчас домой пойдем, – снова защебетала Ленка
Корова сплюнула остатки веника и согласно замычала.
– Леночка, – осторожно начала бабушка. – Ну ты же понимаешь, что мы не можем держать корову в квартире. Ты должна отдать ее обратно или…
– Нет! Не отдам! – зарычала Ленка, кровожадно скаля зубы и вращая круглыми глазами.
– Хорошо - хорошо, – пролепетала бабушка, предусмотрительно прячась за Машку. – Домой, так домой.
– Пойдем, миленькая, – пропела Ленка. Она схватила корову за ошейник и направилась к дому.
Корова бодро дошла по лестницы, и тут начались первые трудности: идти по ступенькам корова наотрез отказалась.
– Надо ее чем-нибудь вкусным приманить, – сказала Ленка. – Сеном, например.
– Леночка, какое сено! – воскликнула бабушка. – Март на дворе.
– Знаю, где взять сено! – воскликнула Маша и стрелой улетела вверх по лестнице.
Фиалки из бабушкиной комнаты закончились на втором этаже. Алоэ из кухни помогло преодолеть еще один пролет. И только китайская роза из квартиры Марьи Семёновны доставила корову на их четвертый этаж.
– Уф! – вздохнула Маша, вваливаясь в квартиру. – И как это, Марья Семёновна разрешила тебе, бабуль, свою китайскую розу взять? Она же так над своим зимним садом трясется.
– Я сказала, что моему алоэ одиноко, совершенно не с кем поговорить, там, где оно сейчас. Надо будет ей новую купить. Пойду нам чай заварю. С валерьянкой.
Бабушка ушла на кухню, а корова решительно развернулась в сторону комнаты, легким движением крупа отправляя вешалку в нокаут. Шапки, шарфы и куртки посыпались на пол. Ленкина розовая шапка игриво повисла у коровы на правом роге.
– Какая она хорошенькая! – запищала Ленка. – Я ее назову Монализа. Правда, похожа?
– Одно лицо, – фыркнула Маша. – Хоть сейчас в Лувр.
Корова вошла в комнату и процокала к книжному шкафу.
– Она хочет почитать! Какая прелесть! – ахнула Ленка. – Моя коровка поумнее некоторых сестер будет!
Корова окинула полки задумчивым взглядом и, сделав окончательный выбор, подцепила свободным от шапки рогом увесистый том с верхней полки.
Книжный шкаф качнулся. Книги полетели на пол, фарфоровая балерина рассталась с головой и правой ногой, выбранный томик повис на роге.
– Это тоже моя любимая книга! – запищала Ленка, игнорируя тарарам.
– «Инновационные подходы в резекции желудка» – твоя любимая?! – переспросила Машка, снимаю книгу с рога. – Да ты вообще никогда к книжному шкафу не подходишь.
В дверь позвонили.
– Это еще кто? – испуганно спросила бабушка, осторожно приоткрывая дверь. На пороге стояла Марья Семёновна.
– Вы не поверите, – затараторила она. – Мне только что позвонили из журнала и сказали, что сейчас приедут фотографировать мой зимний сад. Так что отдайте мне мою розочку.
Бабушка тяжело вздохнула и подняла с пола Марьсемёновнину кадку.
– Что это?! – закричала соседка, с ужасом глядя на голый обгрызенный ствол. – Вы же ее брали, чтобы он пообщался с вашим алоэ.
– А он пообщался. Не сошлись во мнениях. Да, подрались. Такое тут было! Еле разняли.
Бабушка всучила кадку оторопевшей соседке и захлопнула перед ее носом дверь.
– Леночка, так нельзя! Мы все-таки вернем корову! – решительно начала бабушка.
Динь-дилинь! – мелодично затренькал Ленкин телефон.
– Это Володя! – ахнула Ленка. – Да! Да, получила сюрприз! Я назвала ее Монализой! Она уже покушала, а сейчас, думаю, положу ее вздремнуть с дороги. Как кого? Монализу! Коровку мою! Какую конфету «Коровку»?! Живую корову. Не дарил?! Букет цветов с шариками на лавочке оставил? – с каждым словом Ленкино лицо вытягивалось все сильнее, а глаза, наоборот, округлялись.
Она отключила телефон и с ужасом уставилась на бабушку с Машкой.
– Это не Володина корова. Похоже, мы ее украли.
– О, Господи! – простонала бабушка и плюхнулась прямо на лежащий на диване пульт. Телевизор щелкнул.
– А теперь новости района, – сообщила с экрана симпатичная ведущая. Сегодня около полудня при загадочных обстоятельствах на Большой Почтовой прямо из припаркованного фургона голубого цвета была похищена корова очень редкой породы, которую везли в городской зоопарк. Всем, кто владеет информацией, просьба звонить: 89735…
Ленка схватила телефон и быстро застучала по экрану.
– Алло! – закричала она в трубку. – Это ваша корова? Да, она у нас. Что делает? Прокралась в квартиру, разбомбила все, съела цветы, а самое главное сожрала букет. А мне его Володя подарил! Заберите свое сумасшедшее животное обратно и верните мне мой букет!!!
– Миленькая, а пойдем чайку попьем, – сказала бабушка, обнимая корову за шею.
Корова радостно замычала и поцокала вслед за бабушкой на кухню.

Анастасия Сукгоева

СЕКРЕТ МОЛОДОСТИ

– Сюрприз! Не ждали? – в дверях появилась баба Лиза с чемоданом в руках. – Привет!
– Ждали, конечно, – мама бросилась обнимать её, – только через неделю.
– А я вот – решила пораньше приехать. Билетов на другие дни не было.
Мы с братом повисли на бабушке. Папа засиял от радости, схватил бабушкин чемодан и поставил его в угол.
– Вы как всегда вовремя, – сказал он, – я вечером улетаю на двухдневную конференцию.
– А у меня завтра смена в больнице, – засуетилась мама, – и мы уже хотели соседей попросить присмотреть за детьми.
У меня были летние каникулы. Младшего брата водили в детский сад. Но в честь такого события решили не отводить. Ведь бабушка у нас бывает так редко!
На следующий день баба Лиза с утра накормила нас своим коронный блюдом – манной кашей с вареньем и спросила о наших планах. Я глянула в окно – погода стояла чудесная.
– А пойдёмте в парк аттракционов! – предложила я.
– Сто лет не была в парках, – бабушка подбирала подходящую шляпку. – Я ж в деревне росла, у нас там такого чуда не было. Первый раз я была в таком парке уже будучи студенткой, – и бабушка начала вспоминать годы своей молодости.
– А в последний раз когда была? – поинтересовалась я.
– Ох, давно, – махнула бабушка. – Когда ваша мама в школе училась.
И мы пошли в парк. Только зашли – бабушка всплеснула руками:
– Какие лошадки! Как с картинки!
Это она карусели увидела. И мы пошли на эти карусели. Бабушка посадила на одну из лошадок брата, а я забралась сама и кричу бабушке:
– Баб Лиз, и ты садись! Смотри, вон лошадка свободная как раз.
Бабушка секунду подумала, а потом махнула рукой и тоже села.
– Эх, догоню! – кричала нам вослед бабушка, подскакивая на розовой лошадке в жёлтых яблоках.
Бабушке на каруселях понравилось.
Брат побежал к киоску со сладкой ватой. Это было одним из обязательных пунктов его прогулок в парке. Бабушка купила нам по сладкому розовому облаку на палочке. Брат немного поел сладкой ваты и стал баловаться – сделал себе розовые усы и бороду.
Я предложила бабушке попробовать своё розовое облачко. Бабушка долго думала, с какой стороны подступиться к «этой липкости». В итоге вляпалась в вату прямо лицом.
– Ммм… как сладко, – бабушка отлипла от моей ваты. – Но теперь я ничего не вижу! – бабушкины очки обросли розовым сахарным пухом.
Бабушка стала открывать сумку в поисках платка, но её пальцы приклеились к ручке сумки. Какой-то дедушка пожалел бабу Лизу и протянул ей влажные салфетки. Мы кое-как вытерлись.
Перед нами высилось колесо обозрения. Мы потянули бабушку туда. Кататься на колесе обозрения бабе Лизе понравилось больше, чем на лошадках.
– Ах! Весь город как на ладони! – восхищалась она и, как маленькая, махала рукой проходящим внизу людям.
Затем были паровозики. Но туда бабушку не пустили. Меня тоже. Сказали, что мы уже большие, не влезем. А вот братишка хорошо покатался. Мы с бабушкой бегали вдоль рельсов и махали ему рукой.
Зато на лебедях мы отлично покатались: вверх – вниз и по кругу. Бабушка визжала от счастья. Потом на «ромашке» покрутились. Бабушка после неё минут пять приходила в себя, у неё голова закружилась. Но у меня есть отличный рецепт от головокружения – мороженое! Бабушка купила нам всем по эскимо, и головокружения как не бывало.
Брат побежал к батутам. Бабушка шепнула мне:
– Это, наверное, так здорово. Мы в детстве тоже прыгали на пружинных кроватях.
– Так давай с нами попрыгаем, – предложила я.
– Ой, нет, засмеют, – засмущалась бабушка.
– А мама с нами прыгает, – убеждала я её.
И бабушка согласилась. Мы втроём залезли на большой батут. И баба Лиза прыгала выше нас.
– Ну всё, надо отдохнуть, – охала она после батута.
– А как же американские горки? – спросил брат, показывая пальчиком на показавшийся за углом край горок.
– Нет, туда бабушке нельзя, – строго сказала я.
– Почему это? – спросила бабушка, протирая свои очки. – Думаете, я с горок не каталась? Да я в детстве с таких крутых гор каталась! Настоящих. Высоких. Русских. Да эти ваши американские горки и близко не стояли.
Мы переглянулись с братом и потопали на американские горки. Бабушка уверенно села в машинку на переднее сидение, мы с братом – на заднее. Хорошо, хоть на детские горки пошли, а не на взрослые.
Визгу было! Весь парк слышал. Мы с братом тоже визжали, но бабушка все рекорды по визгу побила. Её шляпка улетела в неизвестном направлении.
Баба Лиза вышла из машинки с растрёпанными волосами, сбившимися очками, выпученными глазами… Я думала, она нас сейчас ругать будет.
Бабушка молча поправила причёску, очки, а потом хриплым голосом восторженно произнесла:
– Ребят, я сегодня, наверное, лет на тридцать помолодела!
– Ура!!! – закричали мы и обняли бабушку.
А тот самый дедушка, который с нами салфетками поделился, подбежал к бабушке, протянул ей улетевшую шляпку, вручил букет ромашек и восхищённо проговорил:
– Вы самая смелая и самая прекрасная бабушка!
– Спасибо, – скромно улыбнулась баба Лиза. – Я только что открыла секрет молодости.

Елена Овсянникова

МАМА И САМОЛЁТ

Вообще-то остановить мою маму, если она чего-то задумала, невозможно. Она дойдёт до высшего начальства, если понадобиться доказать свою правоту. И ещё она очень упрямая, если не сказать упёртая. Два года назад, когда я отлично сдала экзамены, меня решили отправить в Санкт-Петерург к моей тёте в гости. Одну на самолёте. Ну, вещи сложили в небольшой бабушкин чемодан, а в подарок тёте собрали здоровенную сумку с сочинскими южными дарами: помидорами, сливами и персиками. Дорога в аэропорт была долгой и извилистой, а ехали мы на автобусе почти полтора часа. Было очень душно, и меня прилично укачало. Наконец мы приехали и сразу направились к стойке регистрации.
Чемодан взвесили и прикрепили бирку.
– Нет, нет, сумка –ручная кладь! Фрукты помнутся! – засуетилась мама, заметив, что администратор выжидательно смотрит на сумку.
–Хорошо, давайте ваш билет, – согласилась администратор, и вдруг, взглянув на билет, воскликнула: – Но у вас же билет на завтра! Надо же, а я вас чуть было в самолёт не отправила.
– Как на завтра?! – возмутилась мама. –Мы тащились сюда почти два часа по жаре, фрукты собрали, а теперь, что же, нам назад ехать, чтобы завтра снова мучиться? Вон и дочку укачало в дороге. Да и фрукты пропадут! Девушка, я вас умоляю, придумайте что-нибудь.
– Ну, вы сами виноваты, что не проверили дату на билете, – возразила девушка, но, увидев мою бледную физиономию и полные слёз глаза, внезапно сжалилась:
– Посидите тут в сторонке, пока закончится регистрация, бывает, что кто-то не приходит. Правда, редко. Особо не надейтесь.
Регистрация вскоре закончилась. Я уже ни на что не надеялась, когда администратор поманила нас рукой:
– Везучие вы! Это же редкость, когда кто-то с билетом не является, а тут специально для вас одно свободное место, и командир не возражает! Скорее проходите на посадку.
Я, не веря своему счастью, ринулась к выходу на лётное поле, попытавшись, чмокнув маму, забрать у неё сумку, но мама, не отдала мне сумку с фруктами, а помчалась со мной.
– Стойте, вам туда нельзя! – закричал контроллер маме, но не тут-то было.
– Я на минуточку, только сумку донесу! – прокричала она, не останавливаясь, и, как танк, идущий в наступление, обогнав меня, понеслась к самолету. Я еле поспевала за ней. Промчавшись мимо оторопевшей от маминой наглости стюардессы, мама взлетела по трапу, заглянула в салон самолета и заявила:
– Сумку возьми с собой, поставишь в ногах.
– Но, мамочка, положено здесь перед салоном в шкафчике оставлять, - пыталась я возразить, ссылаясь на вежливый жест второй стюардессы, показывающей, куда поставить сумку.
Мы долго препирались, пока стюардесса не занервничала:
– Послушайте, нам трап пора убирать, а вы до сих пор в самолёте! Не понимаю, как вы прошли сквозь контроль. Покиньте, пожалуйста, самолёт, вы рейс задерживаете!
Но мама её не слушала. Она требовала, чтобы я взяла с собой сумку, не подпуская меня к шкафчику, а я не соглашалась. Это продолжалось несколько минут, пока я наконец не догадалась, что нужно сделать: я взяла сумку и направилась в салон. Мама стояла у выхода, не обращая внимания на просьбы стюардессы выйти, и не спускала с меня глаз, пока я не скрылась в салоне. И только тогда вышла из самолёта. Услышав, как хлопнул входной люк, я тут же вернулась и поставила сумку в положенное место. Стюардесса выдохнула с облегчением:
– Ну и мама у вас: никогда не слышала, чтобы кто-то вот так свободно попал на борт! Да ещё и уходить не желала!
И девушка рассмеялась.