В Розенбург пришла зима. Эта редкая гостья заглядывала в город с его тёплым климатом лишь ненадолго. Она присыпала снежком мостовые, раскрасила узорами окошки. Прогнала с рыночной площади бродячих артистов. Ещё вчера они выступали, смешили торговцев и покупателей, а утром исчезли. И след их кибитки в весёлых заплатках запорошило снегом. Зато на площади залили каток. Ну чем не праздник! Праздник под названием «Зима».

У кузнецов появились новые заказы, они без устали ковали санки и коньки.

Если для катания на санках много умения не надо, то на коньках ещё никто не успел научиться. Дети шлёпались на попы, дамы взвизгивали и размахивали руками, чтобы удержать равновесие. Молодые люди мужественно молчали, падая с высоты своего роста, а порой растягивались прямо у дам под ногами. Лишь некоторым удавалось твёрдо стоять на коньках и галантно поддерживать свою спутницу, вцепившуюся ему в руку. Это было высшее достижение.

И вдруг… все взгляды обратились к молодому человеку, лихо проскользившему вокруг всего катка. Так быстро, плавно и изящно, словно он не был на коньках! Или будто он всю жизнь на них только и передвигался. А может, у него не накидка, а настоящие крылья, позволявшие ему так летать?

Молодой человек сделал несколько красивых зигзагов по катку, ловко объезжая катавшихся. Надо сказать, никто уже и не пытался кататься. Все замерли, с восторгом и изумлением наблюдая за искусным конькобежцем. А он тем временем оказался в самом центре катка и закружился на одном месте, словно вихрь. Каштановые кудри, тёмная накидка и пёстрый шарф кружились вместе с ним, создавая полоски, как на деревянном волчке. И когда его вращение остановилось, вся площадь дружно зааплодировала.

А неизвестный продолжил своё невероятное скольжение и вдруг остановился перед рыжеволосой девушкой, робко стоявшей у кромки катка. С поклоном он протянул к ней руки, приглашая на лёд, и она, как зачарованная, доверилась ему. Потихоньку, шаг за шажком, всё смелее и смелее, девушка кружилась на льду, опираясь на сильные руки незнакомца. И вся площадь не сводила с них глаз.

Однако вскоре стемнело. Народ стал расходиться. За рыжей девушкой пришёл её дядя, Пекарь. Исчез и таинственный незнакомец, так же незаметно, как и появился.

Поздним вечером в Ратушу постучались. Градоначальник нехотя встал из-за стола, прервав сытный ужин, и, засветив фонарь, лично пошёл открывать.

– Кого ещё там принесло в такую темень! – ворчал он, лязгая засовами.

На пороге стояли двое, молодой человек и другой – в годах. В одном из них Градоначальник признал старшего бродячей труппы, которого называли Старый Клоун.

– Добрый вечер, господин Градоначальник! Я слышал, вам требуется фонарщик, – обратился он, обнажив седую голову.

– О, да! – обрадовался Градоначальник.

Фонарщика искали уже давно. Никто не соглашался на такую работу. Фонари в те времена зажигались вручную. Для этого требовалось обойти весь город с факелом и лесенкой. Надо было приставить лесенку к каждому фонарному столбу, открыть окошко фонаря, зажечь факелом фитиль, снова закрыть окошко и спуститься на мостовую. А по утрам так же погасить каждый фонарь. Ещё необходимо было следить за уровнем масла в фонарях и время от времени подливать его, а также протирать стёкла, если они закоптились. Нет, такая гимнастика по плечу только молодому и крепкому. Но молодые предпочитали перенимать ремесло своих родителей. Семейное дело – более надёжный источник дохода, оно может расширяться, богатеть. Не сравнить с работой за жалование.

– Прошу вас, господин Градоначальник, – продолжал Старый Клоун, – примите фонарщиком моего воспитанника. Не хотел я с ним расставаться, да он упёрся. Пришлось даже вернуться по такой дороге.

Градоначальник перевёл взгляд на молодого человека. Он был приятной наружности, строен, кудряв, в не новой, но приличной и чистой одежде.

– Он, конечно, прав, – вздохнул Старый Клоун. – Его номер с огнём – гвоздь программы. Вы не представляете, как он ловок и бесстрашен! Это просто волшебно. Но в каждом городе его запрещают, да и вы не исключение.

– Да, мы тоже боимся пожаров, – кивнул Градоначальник.

Тут до него дошло, почему он этого парня ни разу не видел на подмостках.

– Вы не пожалеете, – продолжал Старый Клоун. – Он малый ловкий и старательный, только не говорит. Но смышлёный и всё понимает! Мы подобрали его малышом на лесной дороге. Разбойники ограбили и убили родителей на его глазах. С тех пор мальчонка перестал говорить. Так возьмите его, лучшего фонарщика не найти. Такие фонари! А зажигать некому.

Градоначальник поинтересовался, знает ли он, как зажигать. Молодой кивнул, поманил Градоначальника на улицу. Кутаясь на морозе в стёганый халат, тот нехотя последовал за пришельцами. Около ближайшего фонаря молодой исполнил настоящую пантомиму, показывая, как надо зажигать и как гасить фонарь.

Как только Градоначальник дал согласие, пожилой исчез в метели, даже не сказав, как зовут молодого. А Градоначальник забыл спросить. Ну да ладно, Фонарщик и Фонарщик. В городе Розенбурге чаще всего друг друга зовут по профессии: Градоначальник, Пекарь, Мясник, Трубочист, Кондитер.

Градоначальник закрыл массивную дверь на два засова и провёл Фонарщика в конец коридора, где показал его каморку под лестницей и растолковал, как будет платить за работу.

От скудного жалования, положенного прижимистым городским советом, Фонарщику остался всего лишь один талер. А львиная доля перекочевала в карман хитрого Градоначальника как плата за жильё и за стол. Молодой кивнул. И тем понравился Градоначальнику.

Следующим вечером город осветили яркие огни. В их сиянии весело плясали снежинки. Город преобразился, став сказочно красивым.

На каток в волшебном свете фонарей пришло больше народу, чем обычно. Но все чего-то ждали, постоянно оглядываясь по сторонам, и обсуждали последние новости. Некоторые утверждали, что Фонарщик, появившийся в городе, это и есть тот таинственный конькобежец, бывший акробат. Лакей Градоначальника и болтливая кухарка познакомились с ним за завтраком в людской и уже разболтали по всему городу, что он немой.

И вот он наконец появился! Как и в прошлый раз, он сделал круг по внешнему краю катка, затем прошёлся зигзагами между катающимися, присматриваясь к ним. Но рыженькой девушки Фонарщик так и не обнаружил. Он не знал, что её сердитый дядя, Пекарь, запретил ей и думать о таинственном конькобежце, с которым он видел её вчера.

Этим вечером девушка, её звали Агнесса, стояла у окошка в своей мансардной комнатке и наблюдала за весельем на катке. Её сердечко замерло, когда она увидела знакомую фигуру в накидке и с пёстрым шарфом. Дамы, одна за другой, просили его поучить кататься. Он никому не отказывал, был вежлив, молчалив. И печален.

Так проходил каждый вечер, день за днём. Фонарщик хотел узнать о рыженькой девушке, да не мог спросить. И нигде её не встречал. Агнесса же по вечерам, не зажигая свеч в своей комнатке под крышей, чтобы было лучше видно за окном, наблюдала, как Фонарщик катается, как учит других дам, и мечтала оказаться там рядом с ним.

Дядюшка Пекарь был суров со своей бедной племянницей. Рано утром, когда все в городе ещё досматривали сны, Агнесса должна была трудиться в пекарне.

– А то проспишь утреннюю выпечку! – ворчал он, запрещая ходить на каток. – И наши покупатели останутся без булочек на завтрак!

Но настоящей причиной его запрета был Мясник, который посватался к племяннице. Неважно, что самой Агнессе становилось страшно от одного только вида плечистого и бородатого Мясника, и она не могла ему сказать «да». Но и «нет» ему не говорила, потому, что боялась дядюшки. Пекарь же не знал, куда посадить Мясника, когда тот захаживал к ним в гости, и считал, что лучшей партии ей не найти. Так что нечего проводить время с каким-то немым и бедным Фонарщиком, живущим в тёмной каморке под лестницей.

Однажды воскресным днём жители Розенбурга стали подтягиваться на каток сразу после воскресной службы. Коньки стали необычайно популярны. С каждым днём жители катались всё лучше и лучше. Фонарщик же в тот день сидел в каморке и латал свои прохудившиеся сапоги. Помогла кухарка, она дала ему иголку с крепкими нитками и кусочки кожи. А лакей раздобыл у портного шило.

Фонарщик появился только под вечер, в залатанных сапогах, с лесенкой и факелом в руках. В синих сумерках кружили хлопья снега, ветер завывал в трубах, лизал языки пламени на факеле Фонарщика, но загасить его не мог. Молодой человек поднялся по лесенке и засветил первый фонарь на площади. Не успел он закрыть дверцу фонаря, как в отдалении, на улице Солнечной послышалось то ли завывание ветра, то ли звон колокольчиков, то ли ржание лошадей и громкие крики, то ли всё вместе. В тот же миг оттуда выскочила на площадь в вихре снега белоснежная тройка.

Величественная дама в ледяной короне, а это несомненно была Снежная Королева, поднялась в ажурных санях во весь рост и крикнула сердито и властно:

– Где находится «Шоколадная королева»?

Все на площади словно окаменели и в ужасе смотрели на эту женщину, прекрасную и страшную одновременно.

Лишь маленькая девочка, дочка Аптекаря, загипнотизированная ледяным взглядом Снежной Королевы, указала дрожащим пальчиком в сторону улицы Ясной.

В тот же миг Фонарщик, не выпуская факела из рук, сделал головокружительное сальто, спрыгнув с лесенки, и преградил путь снежно-белой тройке. Напуганные огнём, лошади отчаянно заржали, вытаращив глаза, и, взмыв вверх, пронеслись над факелом Фонарщика к улице Ясной.

– Бедная Герда! – пронесся ропот по площади очнувшихся от ужаса людей.

– Что она с нею сделает?

– Как её предупредить?

– Как ей помочь?

Фонарщик же, не теряя ни мгновения, бросился вслед Снежной Королеве.

Когда он прибежал к Шоколадной лавке, вывеска уже валялась на заснеженной мостовой. Снежная Королева разбила ледяным посохом витрину и дунула в дом белым морозным туманом.

– Не бывать тебе королевой, Герда! Я тебя заморожу!

На шум из сапожной мастерской выскочил Кай, без верхней одежды.

– А, Кай, вот ты где! – обернулась Снежная Королева. – Вот на что ты променял мой великолепный дворец – на сапожную мастерскую! Ха-ха-ха! И как тебе это нравится?! – хохотала она, и эхо разносило её зловещий хохот вдоль улицы. – Ты не хотел жить в моём дворце принцем, так вернёшься пленником! – Снежная Королева дунула на Кая, и он стал медленно превращаться в ледяную скульптуру.

Вдруг позади саней появился какой-то огненный вихрь. Это Фонарщик поджёг то, что под рукой, а под рукой оказались только собственный шарф и шляпа. Он жонглировал этими горящими предметами, включая факел. Шарф извивался горящим драконом, который с каждым витком подбирался всё ближе и ближе к саням Снежной Королевы. Вокруг огненного дракона летал, разбрызгивая искры, факел. А шляпа вертелась огненным диском и наконец накрыла голову одной из лошадей. Дикое ржание прервало хохот Снежной Королевы. Лошадь под горящей шляпой таяла прямо на глазах. Другие лошади взмыли вверх, дёрнув сани. Снежная Королева, потеряв своё королевское величие, чуть не выпала за борт и страшно закричала. Так с воплями и ржанием белые сани закружились в вихре метели и исчезли из виду. Но крики Снежной Королевы, злые и бессильные, ещё долго долетали до города из снежной дали.

Герда выскочила из лавки в наспех накинутой шали, и они с Фонарщиком принялись освобождать Кая ото льда, отогревать его. На помощь подоспели родители Герды и Кая с тёплой одеждой. И наконец, им удалось спасти его.

Все стали благодарить Фонарщика.

– Не бойтесь, она не вернётся, – успокоил Фонарщик, подбирая с мостовой горелые остатки шляпы и шарфа.

Тут подбежали все, кто был на площади. На улицу выскочили и жители окрестных домов.

– Он заговорил! – воскликнули Герда и Кай в один голос.

– Фонарщик говорит! – подхватили прибежавшие радостную новость.

– Он прогнал Снежную Королеву! Он герой!

Матушка Герды укутала шею Фонарщика тёплым шарфом.

– Прими мой подарок. Я сама его связала. Спасибо за избавление от Снежной Королевы!

Шляпник вынул из кармана ленту, ловко измерил ею голову Фонарщика.

– Не грусти о сгоревшей шляпе. Я сделаю тебе новую, лучше прежней.

– А я сошью тебе новые сапоги, – сказал Кай.

– Извините, друзья, но мне нечем вам заплатить.

– Обижаешь, друг, это в подарок! – возразили все разом.

– И это тебе – Герда вынесла Фонарщику корзиночку с шоколадками.

Прибежал запыхавшийся Градоначальник. Такие важные события не должны происходить без него. Узнав, что Фонарщик обрёл дар речи, он забеспокоился, как бы тайное не стало явным. Он привык считаться в городе самым богатым, самым щедрым и самым справедливым. И вдруг все узнают, как он обобрал немого сироту! Градоначальнику стало так стыдно, что даже пот на лбу выступил. «Как я мог так поступить! Что на меня нашло!» – сердился он сам на себя.

– С сегодняшнего дня я назначаю Фонарщику двойную плату! – объявил Градоначальник.

– Правильно! – подхватили жители.

С радостными криками толпа вместе с Фонарщиком и Градоначальником двинулась на площадь, а слава о подвиге Фонарщика бежала вперёд неё. Долетела она и до самых домоседов Розенбурга. Несмотря на мороз, они махали Фонарщику из раскрытых окон, приветствуя его.

В числе домоседов была и Агнесса, правда, домоседкой вынужденной. Она засветила свечи и махала чепчиком. Фонарщик заметил её и послал её воздушный поцелуй. Этот день стал для него самым счастливым. Он наконец раскрыл тайну исчезнувшей рыженькой девушки!

На площади, погружённой в темноту, Фонарщик вернулся к своим обязанностям, продолжая зажигать фонари.

А жители стали совещаться.

– Это несправедливо, что ему не хватало жалования на новую одежду и обувь!

– Он делает важную работу, нужную нам всем.

– Как плохо было в городе без света фонарей! И как теперь красиво!

– Наконец, он герой! Он избавил нас от Снежной Королевы! Герой не должен жить в каморке под лестницей. Это позор для города, что у него нет своего дома!

– Давайте скинемся на дом для Фонарщика! – предложил Портной. – Разве он не достоин премии! – Он снял свою шляпу, положил в неё несколько монет, и шляпу стали передавать из рук в руки. Зазвенели монеты, зашелестели ассигнации. Каждый положил в неё, сколько мог, и скоро шляпа наполнилась доверху.

Когда Фонарщик окончил работу и город засиял огнями, ему вручили увесистый мешочек с деньгами.

– Спасибо, друзья, – поклонился он. – Я даже не мечтал о доме. Как здорово, что у меня будет свой дом!

– Ура! – закричали жители. – Да здравствует храбрый Фонарщик! Да здравствует свет! Да здравствует Розенбург!

С тех пор дядюшка Пекарь больше не запрещал племяннице кататься на катке. А у Фонарщика каждый вечер была приготовлена для неё шоколадка. Агнесса, наконец, сумела сказать Мяснику «нет», не опасаясь дядиного гнева.

Вскоре пришла весна, каток растаял. Фонарщику отстроили новый дом. Когда он пришёл свататься к Агнессе, она сказала ему «да», а Пекарь соединил их руки и благословил.