Утром я не вышла гулять, и мы с мамой поехали в "Детский мир" покупать мне новое пальто. Уж мы мерили-мерили, сто штук перемерили. Наконец выбрали. Серенькое в клеточку, с пушистым капюшоном. Такого пальто у меня никогда не было! Продавщица наколола чек на гвоздик и вручила  пакет не маме, а мне. Дома мама еще  раз повертела меня туда-сюда в новом пальто и отпустила гулять.

     Ребята играли в прятки, и я сразу же пошла "на новенького". Водить пришлось долго. И все из-за Толика. Ух, и хитрый он: знает, где прятаться! То залезет в пустой помойный бак, то в щель между гаражами, а тут забрался под мотоцикл, накрытый брезентом. Но меня тоже не проведешь - я наблюдательная. Где это видано, чтобы у мотоцикла кроме колес еще и ноги были, да еще в красных носках?!

- Все! Попался Толик! Теперь тебе водить!

    Толик всё водил и водил.

  - Обознатушки-перепрятушки, - орали ребята и хохотали над растерянным Толиком, который то и дело ошибался.

  - Палочка-выручалочка, Катька! -  кричал он. А это была вовсе не я, а Наташка в моем пальто! Чтобы Толик подольше ее не узнавал, она нарочно пониже опустила капюшон и задом-задом, на коленках,  выползала из большой трубы, лежавшей возле нового дома.

   - Палочка-выручалочка, Наташка! - кричал в другой раз Толик. А мы с ней уже давно переоделись. Наташка в платочке до самых бровей неслась выручать "за всех". Ух и весело было!

    Когда прятаться надоело, мы решили строить шалаш. Ребята перевернули вверх ножками старую железную кровать с сеткой.  Сперва, конечно, на кровати все попрыгали, а потом стали прилаживать к ней со всех сторон фанеру. Получились стенки.

   Тут много чего осталось после стройки: проволока, ведра из-под краски, всякие ящики.  Мне сразу повезло: я нашла в строительном мусоре ржавый лист железа. Грохоту было на всю улицу, когда я волокла его к нашему шалашу!

-Ура! Крыша едет! - закричали все, увидев, что я тащу. Дружно ухватившись за ржавые края, мы втянули "крышу" на верх шалаша. Потом нашли совсем еще хороший матрац. Все! Крыша над головой есть. Сидеть тоже есть на чём, можно влезать.

    Хорошо в шалаше, будто в норке. С одного бока - Толик, с другого - Светка, сзади к спине тоже кто-то привалился. Дождичек накрапывает, а здесь тепло, таинственно. Ржавые капли иногда за шиворот падают, но это ничего: отодвинуться можно чуточку - и снова сухо. Сиди и смотри, как злится непогода да слушай страшные истории. Рассказывали долго. Уже зажглись фонари и окна в доме напротив. Я отсидела ногу и она у меня сделалась резиновой, ее покалывало иголочками. Я стала ее вытаскивать из кучи-малы, все завозились, и тут шалаш не выдержал - с лязгом рухнул. Когда я вылезла из-под щепок и железок, то увидела: уже почти ночь! И побежала домой.

     Мама как открыла дверь, так и зажмурилась. Потом втащила меня в прихожую и поставила перед зеркалом.

    Я не узнала себя. Из волос торчали стружки, на лбу и щеках размазались коричневые полосы, а новое пальто было без пуговиц. И вовсе не серое в клеточку, а какое-то пятнистое в полосочку.

     От ремня мне удалось улизнуть под кровать. Я забилась в дальний угол и мама пыталась меня выковырнуть оттуда щёткой. Но у неё ничего не получилось.

   - Вот только вылези! - стучала она рукой по полу.- Будет тебе. Вылези только!..

     Но что будет - не говорила. Потом она села на кровать, и мне теперь были видны одни её пятки.

• - Это что же за чудовище такое на мою голову! Ну ничего не жалеет! Что ни купи! Такое пальто уделать! А?! Такую дорогую вещь!

И мама заплакала.

    Мне и маму стало жалко, и пальто, и себя. Я тоже стала потихоньку плакать. Я же не нарочно!

   - А помнишь, когда ты пол подметала, чулок разорвала, - припомнила я ей, - то сама себя не ругала! И когда папа двери красил, и весь вымазался, ему тоже ничего не было. Помнишь?

   - Это же совсем другое дело! Это нечаянно, во время работы! - снова опускаясь на коленки и заглядывая ко мне под кровать, говорила мама. - А ты...Ты из озорства...

   - И ничего не из озорства...Просто так получилось...

     Мне было очень обидно. Вот так и останусь лежать здесь навсегда, и есть не буду, и пить не буду...Ничего не буду. Так и умру...Потом сами же плакать будете, да поздно...

     ...Проснулась от того, что кто-то крепко ухватил меня за ногу. Сразу и не сообразила спросонок, где это я,  и что происходит. А тем временем меня уже вытянули на середину комнаты. Это был папа. Он с работы пришел.

     - Я то думал, что под кроватью наш кот Бублик спит. Он как нашкодит, так сразу же под кровать прятаться. А это, оказывается, ты! Кто же тебя так вымазал? - папа смотрел на меня с нескрываемым у довольствием.

   Мама вошла в комнату.

  - Порадуйся, порадуйся! Какая у нас умница подросла. Вот!  - Мама бросила на пол моё новое пальто. - Сегодня купили. Полюбуйся, как отделала!

    - Ужас конечно, но видела бы ты меня, каким домой приходил я, когда был маленький!.. Что ж ты теперь от ребека хочешь?..

     Мама оттерла меня под душем мочалкой, папа почистил пальто бензинчиком, и они с мамой, уже посмеиваясь и качая головами, о чем-то шептались, пришивая на место пуговицы. А я ходила на цыпочках. Помыла стаканы из-под киселя и поставила чайник, чтобы после такой работы вместе попить чайку с вареньем, будто никакой ссоры и не было, а наоборот, праздник.

     Вскоре пришла зима. Снег завалил двор и мотоцикл соседа под брезентом, и кучку железок и фанерок в углу двора, где был наш шалаш.

     Я вышла с санками. Дворничиха тетя Таня разметала дорожку, оставляя за собой полукруги чистого асфальта, а немного погодя, всё снова покрывалось снегом.

     - Ну что за пропасть! - ворчала тетя Таня.

      А я села на санки и съехала с горки прямо на дорогу.

    - Куда тебя несет на проезжую часть! Под машину захотелось?!- закричала она, не переставая  скрести лопатой.

  - А машин-то нет...

  - Когда будут - поздно будет! Давай, давай отсюда!

  Дворничиха нагрузила снежные комья в старую большую корзину и, ухватившись за обмороженную веревку, поволокла ее со двора. А я  шмыг! - мимо неё, и опять на горку. Мне с высоты хорошо было видно, как тетя Таня перевернула корзину у края дороги.

  Приехал снегоуборочный комбайн. Вот хищник! Во обжора! Чав-чав-чав! - и от огромного сугроба - чуть ли не со слона - только пара льдышек осталась!

   Прокатилась я еще несколько раз и пошла под окно, Толика покричать, чтоб выходил. Толик высунулся в форточку, но ничего крикнуть не успел, - его кто-то ухватил сзади и оттащил от окна. Форточка захлопнулась. Всё! Толик не выйдет, это точно. Тогда я поднялась на пятый этаж во втором подъезде, где живет Наташка. Сердитая девушка, отперев дверь, сказала, что она уехала к бабушке.

     Я села возле своего подъезда на санки и стала смотреть, как тетя Таня убирает двор. Нагнувшись, она долго шарила по земле, отыскивая веревку. Я-то вижу, что конец веревки под корзиной. Мне смешно стало. А Тётя Таня обиженно посмотрела на меня и медленно разогнулась:

  - Чем сидеть-то сложа руки да надсмехаться, лучше бы помогла веревочку-то поднять. Ишь расселась... Барыня.

   Мне так неудобно стало. Даже уши под шапкой стали горячие. Я встала и отошла с санками в сторонку. Тетя Таня в это время вернулась со своей корзиной. Она волокла ее за собой. Корзина моталась из стороны в сторону и подпрыгивала. И тут я сразу одну вещь придумала и сразу подбежала к ней.

  - Теть Тань! Я помогу!

   И, схватив корзину, я втащила ее на свои санки. - Вот!

  - Ишь ты! Шустра! - засмеялась тетя Таня. Потом мы вместе насыпали снег в корзину и повезли со двора.

  - Гляди-ка, дело-то как продвинулось! - оглядывая чистый двор, радовалась тетя Таня.

  - А можно, я немного ломом лёд потюкаю?

  - А подымешь?

  - Это я-то?! Да вы бы знали, какая я силачка!

   Я подняла лом и ударила.  Откололся маленький кусочек.         

  - Ну, когда так, поработай чуток, а я домой сбегаю.

    Раз, два, три... После пятого удара я почувствовала, что больше не могу. Тогда я прижала лом к себе и, ударяя всякий раз, приседала. Стало намного легче.

    Когда тетя Таня вернулась и отобрала у меня лом, я даже обрадовалась. И руки мои сразу стали такими легкими, что, казалось, сами поднимаются вверх.

   И тут я увидела свои варежки. Из красных они превратились в коричневые. А обледеневшие рейтузы в снежных катышках напоминали люстру с висюльками. Я посмотрела на свои окна. Там горел свет. Пришла с работы мама. Что-то теперь будет?!

    Снег повалил сильнее. Дворничиха стала вся как белая медведица, и я, посмотрев на свои засыпанные снежинками плечи, подумала, что я теперь будто медвежонок. И вдруг я увидела возле нашего подъезда еще одного белого медведя - папа! Я бросила лопату и с разбегу прыгнула ему на шею.

  - Пора домой, работяга! Я уж давно смотрю: ты или не ты?

  - Я... Только, пап, я домой не пойду... я опять вся измазалась.

  - Да... дела... Теперь влетит! Ты как домой придешь, сразу лезь под кровать, а я начну за тебя заступаться. Потом он крепко взял меня за руку, подхватил мои санки, и мы пошли.

   Когда мама открыла, папа сказал:

  - Мы пришли с работы, устали и хотим щей.

  - Раздевайтесь, работнички! - вздохнула мама. - Видела, видела в окошко, как некоторые старались...- И она стала меня раздевать. - Устала? - спросила мама и прижалась ко мне горячей щекой.

И мы крепко обнялись...