ПЕТЕЛЬКИ

     Я проснулся, слез с дивана и через прохладные сени выбежал на крыльцо. Здесь, на солнышке ступеньки были теплые. Я сел.

     Стайка стрижей вжикнула в синеве над березой, взвизгнула и пропала. Я грелся, зажмурясь, а сам думал про стрижей: почему они всегда взвизгивают, когда летают? Наверно, им становится весело и жутко, как и  мне, когда летишь на санках с крутой горы: и-и-и-х! И еще я думал: почему, тогда  визжат только девчонки. А вот мальчишки нет. И ещё я хотел понять, как это так: если закрыть глаза и слегка на них нажать, то получается такой ярко-красный волшебный свет, а потом откроешь - и всё чёрно, будто ночь. Бабушка подошла, как раз в тот момент, когда в моих глазах растаяла темнота.    

 - Привет, Колюня, выспался? Умылся? - и похлопала меня по спине -Давай-ка, умывайся и за стол.

  Я наяривал щеткой зубы, и смотрел, как течет из крана вода, переплетается, блестит на солнце прозрачными косичками. У мамы есть ваза. У нее на стеклянных боках такие же узоры, как-будто из воды  косички. И если сквозь вазу смотреть на солнце и наклонять голову вправо-влево, то на узоре вспыхивают фиолетовые, красные и зеленые лучики. Вот  и  теперь я смотрел на водяную струйку, точно так же, чуть наклоняя голову то в одну сторону, то в другую...Я увидел все цвета радуги: вот красный, фиолетовый, желтый, зеленый...Какое-то чудо! Я думал: как эта красота получается, из чего появляется это сиянье. И эти разноцветные искры... из ничего!?

- Ты скоро? - послышался бабушкин голос. Сразу же все исчезло: и волшебная вода стала обыкновенной.

- Вот копуша! - Она рассердилась. - Все остывает!

Я сдёрнул полотенце с крючка, мазнул им  по лицу и швырнул его на спинку стула. В два прыжка я уже был за столом. Бабушка успела напечь большую горку блинов.

- А где деда? Ещё спит?

- Это мы с тобой лодыри-лежебоки, а дедушка наш труженик, с рассветом на ногах. Он на вечер дело не откладывает, - уже всю лужайку за домом выкосил.

     А тут он и сам появился. Утираясь тем самым полотенцем, которое  только что я куда-то кинул, он, будто медведь, говорил мне страшным голосом:

-  Кто брал моё полотенце и смял его?..Кто намочил его?..Кто бросил, как попало и не повесил на место? Съем того сейчас с косточками!   

    Я, вскочив, хохотал, и бегал от него вокруг стола. Он поймал меня в охапку и поднес к умывальнику:

 - Вот посмотри-ка, видишь где полотенце висело? Это его место, оно здесь живёт вместе со своей птичкой. И дедушка бережно повесил его. А я-то думал, что это сучочек торчит из стены, а оказалось – это птичка с острым вздернутым носиком.

     К нам подошла бабушка:

  - Этот сучочек дедушка нашел в лесу, обточил, лаком покрыл. Вот и получилась птичка. Мне на память подарил. Глазок — видишь: пуговка черненькая — это от моей кофточки. Из ничего красоту может сделать. Вот какой наш дедушка.

   А дедушка уплетал яичницу, слушал и посмеивался:

  - Никому не разрешаю мое полотенчико брать, потому, что цены ему нет. Теперь такое полотенце не увидишь. Разве что в каком-нибудь музее. И не всякий красоту понять может. Потому берегу. Всем дай — и пропадет, в тряпку изотрут и выбросят. А вещь необыкновенная...Вот петушки красные вышиты. Петелька к петельке: какая работа! И все-все до ниточки — бабушкино рукоделие. А еще - это её мне подарок. Заветный! Можно сказать, что мы с ней подарками обменялись: она мне полотенце, а я ей — птичку. Понятно?

      Когда я перед обедом мыл руки, то,  конечно же, вытирал их своим желтым полотенчиком с домиком, и дедушкино полотенце брать не хотел, но мне все слышались дедушкины слова про красоту. Будто не всякий ее увидеть может. Мне захотелось еще разочек посмотреть: чего такого я не увидел на этом его полотенце. Ну да...вот еще тут по  самому краю, после петушков — дырочки и буковки «Ж», будто в ряд стоят: получается кружевная полосочка из буквочек:  ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ

Я растянул край полотенца во всю ширину. Ничего нового не было. Три красных петуха шли друг за дружкой. Первый выступал, гордо выпятив грудку, второй, будто клевал его в завиток хвоста, а сам и не видел, что третий петушок, точно такой же, щиплет его  сзади за кончик пера.Я все смотрел, как это сделано: одна петелька цепляется за другую, а за нее третья, потом четвертая... Получается такая цепочка из красной нитки. Вот из этих-то петелек-то и сделаны все петушки! И на другом конце полотенца было все точь в точь такое же — и кружева, и  буквы ЖЖЖЖЖЖ и три красных  петушка. А еще я разглядел кончик нитки, торчащий из-под петельки, и потянул за него. А то, чего он вылез? А петелька-то: раз - и исчезла... Я потянул еще, и от хвостика последнего петушка, а потом и от него самого ничего не осталось. Он исчез прямо на моих глазах. Я удивился: как это? Куда же он делся?У меня в руке была кудрявая красная нитка. Я намотал ее на пальцы и хотел оторвать. Дернул, и хвостик у второго петушка: трык-трык-трык — исчез. Я испугался. Что я наделал! Я хотел  оборвать, откусить нитку, но это никак не удавалось. Я дергал, и третий петушок так же исчезал, как и его братья.

     А на крыльце уже были слышны голоса. Это дедушка пришел обедать и что-то рассказывал бабушке. И они смеялись. Я пододвинул стул. Вскочил на него, сдернул полотенце с птички, скомкал его и сунул под майку.

    Бабушка говорила на крыльце:

Колька уже обедает: я ему налила. Садись и ты. А я сейчас приду — вот только белье развешу.

   Тут я испугался еще больше. Майка пузырем торчала у меня на животе. Я вытащил полотенце  и застыл в ужасе: что делать!? Сейчас дедушка будет умываться, а полотенце-то у меня. Вот оно. Я заметался. Надо его поскорее куда-нибудь спрятать. Я хотел вытянуть кухонный ящик, но он не поддавался...Может, в  корзинку с картошкой? Нет...только не сюда...В бидончик!.. Там молоко...Куда, куда же?!! Я открыл холодильник и запихал  скомканное полотенце за бутылки с кефиром. Как раз успел!

    Дедушка заглянул в дверь, а я уже, как ни в чем не бывало сидел за столом и хлебал большими глотками, не соображая, что я ем.

- Привет, Колян! Как щи, вкусные?

- Угу! - выдохнул я и чуть не поперхнулся.

   Дедушка уже умывался. Я слышал его фырканье и плеск воды.

- А полотенце-то мое где?  Не вижу! Стирать что ли забрала? - крикнул он бабушке в окно.

- Ой, не помню...вроде бы не стирала, - ответила она из сада.

- Коль, ты не брал? - не унимался дед.

- Не-е-ет...зачем мне? - выкрикнул я. Сердце у меня стучало где-то в горле.

- Надо же мне чем-нибудь вытереться...

  Он опять сунулся ко мне.

- Так, значит, не брал — говоришь. Куда ж оно подевалось? Вот ведь неприятность...Сам ли я куда дел, на старости лет память совсем потерял.

 - Он все шарил по бабушкиным полкам. Взял какую-то посудную тряпку с большой кастрюли, утерся, швырнул ее с досады на стопку тарелок и сел рядом со мной.

 -Ты чего это, а? Красный какой. Не заболел? - Он потрогал прохладной влажной ладонью мой лоб.- Вроде бы температуры нет. А что глаза у тебя испуганные? Натворил что ль чего?

  -Не-е-ет, ничего.

 -Ну, раз ничего... тогда ладно. А что сидишь как-то криво, и тарелка у тебя по столу ездит? Ты одной рукой-то ложку держи, а другой — тарелку, а то она у тебя со стола-то, глядишь, и соскочит.

Дедушка наливал себе щей, отрезал хлеб, а я под столом в это время стягивал с пальцев намотанную на них нитку. Наконец-то получилось, я сунул спутанный комочек в карман, и стал освободившейся рукой придерживать тарелку, как велел дедушка.

    -А что без сметаны ешь? Сметана вроде была. Кончилась что ли?

Дедушка привстал и нацелился на холодильник. Но я вскочил, опередив его, и крикнул:     

-Я сам! -  бросился одним прыжком, открыл дверцу, выхватил банку сметаны и плюхнул дедушке в тарелку полную ложку с верхом. Сердце мое колотилось так громко, что, казалось, было и дедушке слышно.

- Ишь ты...какой предупредительный...- удивился он.- С чего бы это?

Ты, главное, себе-то не забудь положить.

     Мы прикончили молча котлеты. Я сполоснул свою тарелку и дедушкину тоже, ложки не забыл помыть. Выпили по кружечке компота. Дедушка все время посматривал на меня внимательно.

    - Вот...молодец, бабушке помог, - похвалил он меня. -Ты, давай, тут не балуйся, делом займись, книжку свою возьми. А меня пчелки ждут.

Фу-у...Наконец- то дедушка ушел. Я быстро открыл холодильник, достал полотенце. Подумаешь, красота, ну  и  где здесь красота? Получается что, там, где вышитые петухи...кружева...и все такое, там - красота. Это на одном конце, а без  всего этого другой конец никакой: обыкновенная тряпочка.

     Я сложил полотенце пополам, потом еще раз, и еще, пока оно не превратилось в толстенькую подушечку.

-        Ко-о-о-о-л-я-я ! Выходи! - послышался за окном Полинкин голос.

Не до Полинки мне теперь, надо поскорей с полотенцем этим что-то придумать. За моим диваном, на коврике сидели: розовый заяц с повисшими ушами, большая лягушка с болтающимися лапами и высунутым языком. Возьмешь ее за язык — она затрясется вся, язык оттянешь до пояса, и он потом возвращается обратно. А лягушка все трясется и говорит откуда-то из живота: «Э-э-э-э»... Вообще-то смешно, но мне теперь было не до смеха. Еще сидел красный  бегемот Биба с одним ухом, такой мягкий...С ним хорошо было ходить в обнимку: он клал свою большую голову мне на плечо.

      Я уткнул сложенное полотенце  в самый уголок за диваном и посадил на него Бибу. За окном не унималась Полинка:

    -Ко-о-л-я-я-я.!....Ко-о-о-о-о-л-я-я-я-я!!!

     Я выглянул. Полинка стояла со своей куклой. Вот появилась некстати. Я  разозлился...Ходит с уродкой своей, все никак на нее не налюбуется, и ко мне то и дело пристает: «Посмотри какие у нее красивые глазки. Правда она красавица!» Нашла красавицу...Башка больше тела, а ножки, как макаронины. И что она все время ее переодевает и причесывает, и все время говорит: «Подержи мою дочку, а я пока ей постельку постелю». А чего ее держать? Крутанешь ее разочек, чтобы она сальто сделала, Полинка опять: «Ой не крути ей ручки, не растягивай ножки... ей же больно!»

    В общем, не хотелось мне сейчас видеть Полинку,  а её куколку и подавно. Она заметила меня в окне, обрадовалась:

  - Ко-о-ль, выйдешь?

  - Не-а....мне нельзя.

   - А можно я к вам, у тебя поиграем...

     Ну да, еще не хватало.Сейчас  придет — в  игрушки сунется, увидит полотенце это несчастное...

-        Нельзя! - крикнул я. - Я наказан! В углу стою!

 Я спрятался за штору и смотрел, как она поплелась в сад и зависла там, одиноко свернувшись в гамаке.

   А я осмотрел свой уголок со всех сторон: заметно что-нибудь или нет. И для надежности посадил туда большую обезьяну. Обезьяна привалилась к Бибе и спокойно сложила кривые лапы на мохнатом животе. Она хитренько улыбалась и блестела глазками из-под оранжевой челки, будто была со мной заодно: «Полный порядок. Совсем не видно. Никто ничего не узнает».

    Как же мне было плохо. И гулять теперь не пойдешь. Я все время подходил к двери, прислушивался, что там  делается в доме. И мне все казалось, что там ищут  полотенце и говорят обо мне. И дедушка вот- вот войдет сюда и станет искать...и увидит его. Я брал одну книжку за другой, листал. Но мне было не интересно...картинки какие-то...Я заводил новую машинку, но мне невесело было смотреть, как она носится под столом и под стульями, тараня их ножки.

    Долго тянулось время...Я так устал бояться. И когда начались «Спокойной ночи» и стемнело, я даже обрадовался: теперь только осталось выпить молоко, и все — кончится этот ужасный день. А завтра...завтра все как-нибудь  само собой исправится... Может, дедушка про него позабудет и перестанет его искать. Но дедушка опять спохватился: 

    - Коль, а Коль... Ты так и не нашел мое полотенце?

    -Не-е-ет... - испугался я, расплескал молоко и стал искать под руками у бабушки тряпочку, чтобы вытереть стол.

  А  он к бабушке:

- Где полотенце?

  Бабушка даже рассердилась на него:

 - Где-где...Ну, не знаю я, где...Замучил! Дел столько, что и не упомню всего. А он заладил своё! Вот! Возьми другое и отстань! Завтра найду!  Вот на грех навел — кричать заставил! - гремя посудой ворчала она.

     В это время кот вернулся с прогулки и по стеночке пробирался к своей миске в уголке. Да бабушке-то под ноги и попал.

    - А, чтоб тебя! -  отпрыгнула она. - Чуть животину не  придавила! Лезут тут все разом! А ну - брысь все отсюда!

     Дедушка виновато вздохнул и молчком ушел на крылечко. Кот вылетел на лестницу вслед за ним. А я потихоньку пошел спать

     Я взял  Бибу и понес его укладывать на свою подушку, к стеночке, как всегда. Вдруг я увидел,что спрятанное полотенце, как-то зацепилось за его  ногу, развернулось, и тянется за мной по ковру. И тут вошла бабушка. Она всегда вечером крестит меня на ночь, обнимает и говорит: «Спаси-сохрани, моё дитё, Господи!»

И сейчас она стояла на пороге, широко раскрыв глаза от удивления.

    - Как? ...Ты?...Зачем же ты?..- удивилась она. - Господи, помилуй!

 Я заплакал. А бабушка закрыла дверь, придвинула к ней стул и села.  Это чтобы дедушка не вошел.

- Вот из-за тебя грех на душу беру, от него скрытничаю, ловчу.- Сказала она сердито. - Давай-ка, рассказывай все по порядку, и по-честному, - и притянула меня  к себе. - Ишь, сердечко-то как скачет.

   И я все-все рассказал. Про кончик ниточки, которую я потянул, про петельки, как они одна за другой стали уползать -  и петушки исчезали, и оставили на полотенце пустое место.

   - А что сразу-то не признался? -  строго спросила бабушка.- Сказал бы мне, ведь это же поправимо.

   - Я боялся.

   - Чего боялся-то,  глупый? Тебя съели бы, что ли, за это?

   -Не-е-ет.

   Я представил себе, как бабушка с дедушкой меня едят, и мне самому стало смешно.

   - Эх... Трусишка-зайка серенький...- покачала она головой. -Это ж надо! Целый день ходил, душу свою мучил. А грехов-то, вранья-то сколько было... сам сосчитай! Взял дедушкино полотенце без спросу — это раз, - загнула она палец на моей руке. Испортил чужую вещь — это два. Соврал, что не брал — это три. Дальше-больше. Спрятал, не сознался —это четыре. И Полинку-то обманул, обидел. Я глаза вытаращила, когда она пришла за тебя заступаться. Простите, говорит, Колю. За что он в углу стоит? Эх ты!.. Это пять. Вот гляди — полную    горсть грехов набрал. А за твоими-то вслед и мои потянулись...Я  на дедушку рассердилась, накричала на него, а он и не виноват. Загибай, загибай пальцы - то,  на другую руку переходи...Один грех за другой цепляется, за собой следующий тянет. Это всегда так бывает.

- Это...как петелька за петельку? - спросил я.

- Ну да. Не остановишься сразу, и  поехало. Дальше — больше, пока до конца не дойдет. Ты понял? Понял, что сразу надо было повиниться?             - Понял... ну да... Это, как у меня петушки...один за другим...исчезали...

    Я плакал и ничего не мог объяснить, просто кивал головой.

- Плачешь? Это хорошо. Ты кулак-то разожми, - сказала бабушка. - Теперь лоб перекрести.

   Она повернула меня лицом к углу, где перед иконами на цепочке висела стеклянная синяя чашечка с горящим в ней огоньком, и встала рядом со мной, на колени. - Вставай на коленки и ты, повторяй за мной:

- Согрешил, Господи. Каюсь.

Я повторил.

- Врать больше не буду.

Я повторил. Бабушка вместе со мной крестилась, искоса посматривала на меня, шептала:

- Пресвятая Дева, Богородица, от злых дел спаси сохрани младенца Николая.

   Бабушка еще поклонилась, потом тяжело поднялась.

  -  А  Богородица меня простит?

  - Тебя-то? А как же. Ты ведь прощенья попросил и я за тебя тоже прощенья просила. Ты уж теперь держись, раз слово дал. Она поцеловала меня - иди умойся.

       На крылечке сидел дедушка и разговаривал с котом.    

Кот увивался вокруг его локтя, совался мордочкой под мышку. Мурчал.

     - Ну что: мря-мря, попало и тебе, Котя? Под горячую руку мы подвернулись с тобой. Это ничего...Это не беда...Помиримся...

Я сел рядом с дедушкой.

 - Это все из-за меня...Я во всём виноват.

Дедушка приклонил к себе мою голову, посмотрел на меня:

- А я знаю. Я сразу догадался. Только ждал, когда сам признаешься. От бабушки попало? Плакал?

   Я промолчал. Не хотел говорить...

- Ладно. Не говори. Главное, что ты сам свою вину понял.

  Он поцеловал меня. Усами щекотнул  щеку.

            - Ну. Иди. Иди теперь...спи спокойно.

Я умылся. Улегся. И как же хорошо стало. Меня простили!Я смотрел на огонек перед иконами, на бабушку. Она не ушла к себе, а растянув край пострадавшего полотенца на коленях, рассматривала его, качая головой:

    - Эх. Кабы раньше-то сказал, ведь это все можно было бы спасти... А теперь и не знаю получится ли...До утра работы хватит. Она вздыхала. И опять качала головой, рассматривая полотно на свет настольной лампы.

    - А нитки-то целы? - спросила она. Ты их не выбросил?А то совсем тогда плохо дело, у меня таких нет больше...

    - Целы!

    Я выпрыгнул из-под одеяла. Схватил со стула свои джинсы и вынул из кармана комочек ниток. Бабушка взяла их, расправила, потом ушла к себе и вернулась с деревянным ящичком. Я давно знал его: он был двухэтажный, и если потянуть в стороны два медных колечка на его крышке, то он раздвигался.  Тогда открывались в его глубине отделеньица, а там были нитки всех цветов, иголки, пуговицы разные, крючочки. Я сел и, натянув одеяло до груди, стал смотреть. Мне было интересно, что бабушка будет делать. Еще она  принесла деревянный обруч. Он был с секретом: одно кольцо входило в другое, и, как у фокусника, они разнимались на два. Я их катал по комнате, думал это просто так, ни для чего не нужно, а оказалось, что очень даже нужно — для рукоделия.

- Это пяльцы, - объяснила бабушка. - Вот натяну сейчас полотенце на один кружок, другим накрою, а уж тогда и  начну вышивать.

    Она взяла длинную иголку с тоненьким крючочком на конце и стала ею тыкать в дырочки, которые остались там, где были петельки.

 Ба-а-б! - Покажи...я хочу посмотреть. - Я вытянул шею и чуть не свалился с дивана.

- Ну иди, иди. Смотри.

   И я увидел  чудо. Иголочка с крючочком втыкалась, уходила глубоко в туго натянутую ткань, и там, зацепив красную нитку, вытягивала ее наверх. Получалась петелька. Потом снова. Так же иголка уходила вниз и через эту петельку вытягивала  такую же новую.

  - Ну, посмотрел? Теперь иди, спи, - сказала бабушка. И я ее поцеловал и нырнул под одеяло.

 - А ты?

 - А я потом. Вот верну на место петухов — тогда.

    Глаза мои щурились...я засыпал. В форточку впрыгнул кот и по-хозяйски устроился у меня в ногах: «Мря-мря. Все хорошо. Все хорошо», - мурчал он. Свет настольной лампы золотил стены нашей маленькой комнаты. Кот жмурился на абажур. Бабушка сидела, склонившись над пяльцами, и  он внимательно и удивленно смотрел, как цеплялись друг за дружку проворные петельки, и на прежнее место один за другим возвращались красавцы-петушки.