I
Даша сидела за компьютером. Еще не так давно она могла проводить, не отрывая глаз от экрана, по многу часов. Гуляла по сайтам, вклинивалась в разговоры, участвовала во всяких опросах и конкурсах, играла, окуналась с головой в океан информации, увлеченно выуживала что-нибудь занимательное. А потом все надоело.
Ну, поделится она с кем-то своим неумелым советом, заступится за чье-то непривычное мнение, узнает о том, о чем другие не ведают. А что дальше? Неужели это и есть смысл ее жизни? Тупо. Пусто. Бестолково.
И всегда с ней так. Берется за что-то, с рвением, с интересом, а через какое-то время ее усилия и азарт натыкаются на вечный неразрешимый вопрос: «А зачем? Именно ей. Зачем?»
И сейчас она сидела за компьютером только потому, что делать больше было нечего. И читать надоело, и телевизор смотреть, и всю допустимую для нее работу по дому она переделала. А если и не переделала... что ж? Займется потом. Времени у нее предостаточно.
Даша равнодушно глянула на монитор, замерла неподвижно и тут... услышала за спиной шорох и осторожные шаги.
Не очень близко, где-то в противоположном конце комнаты. Но все равно стало не по себе, и тысячи мыслей, испуганных, неуверенных, быть может, глупых, заметались в голове.
Откуда мог появиться гость в запертой квартире на третьем этаже? Залезть через открытый балкон? А зачем? И кто это? Зверь или человек? С какой целью он проник в дом? И как поступит с Дашей? Ведь она ничего не сможет сделать: ни убежать, ни защититься. Самое большее, если успеет развернуться, со всего возможного разгона, наехать коляской. А что потом?
Да, может, и не стоит разворачиваться? Просто подождать, смирившись с судьбой, и будь, что будет.
Ну, нет! На подобное у нее точно смелости не хватит.
Столько мыслей пронеслось, а прошла всего секунда, и решение созрело мгновенно: оглянуться и посмотреть в глаза опасности (хм, дурацкая фраза!), а там уже – по обстоятельствам.
Даша автоматическим движением ухватилась за обручи задних колес и обернулась. А дальше уже не торопилась.
В проеме балконной двери стояла девчонка, наверное, Дашина ровесница, и приветливо улыбалась.
– Здравствуй! Я тебя напугала?
Даша возмущенно фыркнула.
– Вот еще! Ни капельки.
Она развернула коляску, неторопливо, аккуратно, чтобы прийти в себя, чтобы настроиться на волну трезвых размышлений, чтобы попробовать хоть как-то объяснить происходящие, но в голове бушевал все сметающий на своем пути ураган бесконечных вопросов.
– А как ты забралась на наш балкон? И зачем?
– Я никуда не забиралась, – мотнула головой незваная гостья. – Я просто пришла.
Она сделала несколько шагов, будто бы подтверждая собственные слова, но Даша смотрела уже не на девочку, а на то, что виднелось в проеме распахнутой балконной двери.
Привычного обзора на двор и на соседние дома с высоты третьего этажа не существовало и в помине. Прямо от невысокого порога взбегала на заросший травой и цветами холм утоптанная земляная дорожка. А над зеленой мохнатой спиной холма сияло безоблачное синее небо.
– Как это?
Даша подъехала ближе к балкону, втянула непривычно чистый воздух, настоянный на запахе травы и ароматах цветов. Так могут пахнуть только безбрежные просторы, бескрайние луга и поля, а не сжатый со всех сторон одинаковыми коробками домов, заставленный автомобилями пыльный городской дворик.
– Что это?
– Это Ригания – моя страна, – ответила девчонка, и добавила, предупреждая очередной Дашин вопрос: – А я – принцесса Лала.
– Принцесса? – Даша прикрыла ладонью рот, чтобы сдержать ехидное хихиканье и прочие рвущиеся наружу не слишком вежливые звуки. – Это что, шутка такая? Розыгрыш?
У гостьи обиженно дрогнула нижняя губа.
– Почему шутка? Я – самая настоящая принцесса волшебной страны.
Ну, конечно!
Даша тоже насупилась.
– Знаешь, найди себе какой-нибудь другой объект для приколов! Со мной у тебя не пройдет. Я, к сожалению, ни в сказочки, ни в чудеса не верю. Повода нет.
Она отвернулась, задумалась.
Кто это, такой умный, придумал для нее это удивительное представление? Еще бы клоунов пригласил, акробатов и медведей на мотоциклах.
Даша насмешливо скривила губы, а горе-актриса с глупым имечком Лала растерянно хлопнула ресницами и виновато позвала:
– Дарина!
– Дашка я, Дашка! – сердито заорала девочка. – Какая еще Дарина?
– Хорошо-хорошо, – торопливо забормотала принцесса. – Даша, конечно, Даша. Ты просто не поняла. Это не шутка. Совсем-совсем не шутка. И не розыгрыш. И страна, и принцесса – это все правда. Самая настоящая.
– Да ладно!
– Честно, – Лала прижала руки к груди.
Надо же, какой жест! Искренний и теплый.
Сейчас так никто не делает, а жалко.
– Я тебе все объясню, все покажу! Вот пойдем?
– Что-что? – будто две ледяные сосульки упали с карниза, разбились и засыпали мир острыми осколками. – Ты слепая или тупая?
Лала в один миг как-то вся изменилась – исчезли и растерянность, и виноватость, и суетливость – посмотрела Даше прямо в глаза.
– Не надо так, Даша. Я не смеюсь и не издеваюсь. Ты сама все увидишь. Просто попробуй поверить мне.
Даша по-прежнему напряженно сжимала губы, по-прежнему глядела с неприязнью, но уже думала: «А ведь она, и правда, похожа на принцессу. Такая красивая, такая прямая, с гордой вскинутой головой, и уверенная, и несовременно вежливая. И тот искренний жест, ладони к сердцу. И за балконной дверью, действительно, удивительный незнакомый мир».
– Но идти-то я все равно не смогу.
Лала чуть наклонила голову, словно любопытная доверчивая птица, улыбнулась загадочно и протянула руку. Даша независимо дернула плечом, но все же подкатила к балкону и ухватилась за протянутую ей ладонь.
Глупо. Смешно. Ну и ладно.
Даша попробовала выпрямиться, привстать. Это она может. Дальше на автопилоте последует пара неуклюжих, нетвердых шагов и все. Колени подогнуться, как у тряпичной куклы, и она беспомощно рухнет на пол или повиснет на этой навязчивой принцессе. А как хочется протопать по убегающей вдаль дорожке, перепрыгнуть через камень, промчаться по траве, взобраться на холм...
Даша переступила через невысокий порог, сделала шаг, другой, а потом третий, четвертый, пятый... Под ногами зашуршал мелкий гравий, и счет устремился к бесконечности.
– Я хожу! Правда? Я хожу! Вот это да! Лала! Как это? Не может быть! Или может? Правда? Может? Я хожу! Я прыгаю! Это бред!
Конечно, бред! На улице жара, в комнате душно, кислородная недостаточность или как там...
У Даши поехала крыша, начались галлюцинации. А, может, она просто вырубилась прямо за столом и теперь видит удивительный сон. Ей же часто снится, что она снова ходит. А после пробуждения будет так погано, и на стенку захочется полезть, и завыть по-звериному.
Даша испуганно вцепилась в руку Лалы.
– Это ведь правда? Я ведь не сплю? Скажи, что не сплю!
Лала в ответ рассмеялась.
– Конечно, не спишь. Все это, – она широко повела рукой, – самая настоящая правда!
Даша поверила, мгновенно и окончательно. Потому что очень хотелось верить. И благодарно посмотрела на Лалу.
Да, она принцесса. Самая настоящая принцесса, волшебница, кудесница. По всем мыслимым меркам, по всем Дашиным детским представлениям.
Еще пару лет назад Даша со всей горячностью верила в нее: она обязательно должна была появиться, ее ангел-хранитель, ее зачарованная фея, и сотворить долгожданное чудо. И вот, вот оно! Случилось!
Даша восторженно закружилась на месте, подняв лицо к небу, а затем с любопытством глянула на то, что осталось позади.
Вместо обычного стеклопакета, обрамленного светлым пластиком, аккуратная желтая дверка. И не в стандартной панели многоэтажки, а в небольшом деревенском домике, увитом зеленью, который уютно устроился в низине между холмов, будто присел, играя в прятки, укрылся от внимательных глаз.
Точно – волшебная страна! Даша уже не сомневалась. И самым сильным желанием оказалось одно – узнать, что ожидает там, за холмом.
Даша взбежала вверх по склону.
Тропинка, начинавшаяся от дверей домика, спускалась с холма и, как ручеек в реку, впадала в большую дорогу, петлявшую среди широких полей, устремленную прямо к горизонту, и далеко-далеко, на границе между небом и землей, виднелись высокие башни незнакомого города. А еще – на дороге стояла карета, и, скорее всего, поджидала именно ее, Дашу.
– Мы поедем туда? – указала Даша на город.
Нагнавшая ее Лала утвердительно кивнула.

II
Когда едешь в автомобиле, мало что успеваешь разглядеть, так быстро сменяются картинки. Путешествовать в карете гораздо интересней.
Даша не отрывалась от окна. Ей нечасто удавалось выбраться из дома, а ее обычные дороги, до больницы, до реабилитационного центра были уже давно досконально изучены и скучны. Иногда родители вывозили дочь в санаторий, но мир за окном поезда тоже был чересчур динамичен, проносился мимо под стук колес, не оставляя воспоминаний и впечатлений. А тут, тут явно существовало что-то особенное, что-то невероятное, что совершенно не хотелось упустить, оставить без внимания.
Даша даже абсолютно забыла про вопросы: «Почему это случилось именно с ней? За что?», хотя и здесь они оказались бы к месту, да и вообще вот уже несколько лет главенствовали над всем прочим в ее жизни.
Как все произошло, Даша знала лишь со слов родителей, а сама ничего не помнила. И не потому, что была тогда слишком маленькой. Существует такой термин – «мотивированное забывание». Это когда память осознанно избавляется от того, что человек изо всех сил стремится забыть. От самого ужасного, самого тяжелого, самого болезненного. Хорошие воспоминания остаются, а все дурное безжалостно отметается прочь. И с детьми подобное происходит чаще, чем со взрослыми, и, наверное, легче. Но хорошо, когда не остается никаких последствий, а напоминающие о случившемся вещи можно надежно спрятать или просто выбросить. Тогда есть смысл забывать. А у Даши – смысла нет. Ну, не помнит она подробностей, не помнит самого несчастного случая, больницы, операций. И все равно о них знает. Потому что вот оно, всегда с ней – инвалидная коляска, неподвижные ноги, безнадежность, отчаяние и злость.
Почему это случилось именно с ней? За что? Как возник ужасный расклад, который свел в одном месте и в одно время невинную рыжеволосую малышку, беззаботно мчащуюся на детском велосипеде, и вывернувший из-за угла тяжелый автомобиль?
Но сейчас мрачные мысли затерялись где-то в самых дальних тайниках сознания, а старые вопросы приобрели новый смысл, зазвучали изумленно и восторженно и все-таки завертелись на языке.
– Лала, а зачем ты пришла ко мне? И привела сюда?
– Нам нужна твоя помощь.
– Моя? Почему именно моя?
– Подожди немного. Когда приедем в замок, мама тебя обо всем расскажет. У нее это получится лучше. Она знает больше меня.
Даша едва заметно хмыкнула с недоумением.
Какая помощь? Этот мир и так прекрасен, безмятежен, идеален. Не может в нем существовать ничего плохого.
Даша тихонечко притопнула ногами, на всякий случай, еще раз убеждаясь в их трудоспособности, и посмотрела на спутницу.
Лала внешне походила на Белоснежку из Диснеевского мультика, такая же миленькая, нежная, нарядная и голос – звонкий, приятный. Даша на ее фоне смотрелась, наверное, сереньким мышонком, точнее, рыженьким мышонком. Да и одета была соответственно: в обыкновенную футболку с легкомысленным принтом и малиновые шортики. Видок самый подходящий для королевского дворца!
Даша сдержанно хихикнула и отвернулась.
Карета въехала в город, загрохотала колесами по вымощенным булыжником улицам.
Заметив первых прохожих, Даша спряталась за шторку. Скорее всего, машинально.
В последнее время она почти не показывалась на улице. Отчасти добровольно. Пока была маленькой, собственное особое положение не очень-то тяготило ее, а повзрослела и стала чересчур остро реагировать на выражение направленных на нее посторонних глаз, специально отыскивала в каждом взгляде то нездоровых интерес, то жалость, то якобы тактичное равнодушие, злилась и раздражалась.
Она выглянула в окно только тогда, когда карета остановилась перед парадной лестницей дворца.
Будто сама собой распахнулась дверца кареты, Лала поднялась с диванчика, направилась к выходу, оперлась на услужливо подставленную ей руку в белоснежной перчатке.
Даша смущенно и растерянно вжалась в сиденье: ей придется делать точно так же? Но Лала уже заглядывала в карету, и подбадривала глазами: «Ну что же ты? Скорее!»
Даша переждала мгновенье, решительно выдохнула и шагнула навстречу необыкновенным событиям.
Парадная лестница была роскошной: невероятно широкой, с отполированными до блеска светлыми ступенями, отражающими солнечные лучи. По краям ее стояли солдаты, неподвижные, прямые, невозмутимые. Они даже не моргали, и Даша засомневалась: а, вообще, живые ли они? А впереди и сверху ждали еще большие пышность и великолепие. И Даша окончательно засмущалась, представив, как выглядит со стороны в своих затрапезных маечке и шортах, с непослушными рыжими волосами, которые уже успел взлохматить легко промчавшийся вверх по ступеням ветерок.
Но все, кто попадались девочкам на пути, были спокойны и изысканно вежливы. Даша не заметила ни одной ухмылки, ни одного косого взгляда, не услышала ехидного шепота за спиной.
После лестницы начались галереи, арки, залы, переходы. Перед глазами мелькали мощные колонны, витражи, высокие стрельчатые окна, картины, гобелены и невероятное количество различных наименований мебели. Просто удивительно, что они не заблудились, не затерялись в этом бесконечном лабиринте, и просто непостижимо, как Лала находила здесь дорогу. Но принцесса шла уверенно, хоть и неторопливо, не сбиваясь с установленного темпа. Только один раз случилась неожиданная задержка.
Стоящий на посту солдат распахнул очередную дверь, и получилось, будто бы приоткрыл крышку музыкальной шкатулки.
Навстречу девочкам рванулся высокий нежный голос, заплакал, тут же засмеялся, заставил удивленно остановиться.
В проеме широко распахнутого окна сидел мальчишка – тоже, наверное, Дашин ровесник – играл на маленькой деревянной флейте. Действительно играл. Не исполнял со старанием и серьезностью какое-то значительное произведение, не выступал, а резвился в свое удовольствие.
При появлении девочек флейта издала тоненький ехидный смешок и замолчала, а заговорил музыкант, и голос у него оказался совсем не звонок и певуч.
– Ха! Кого это ты притащила? – без характерного для прочих обитателей дворца почтения обратился он к Лале.
Принцесса с негодованием поджала губы, стрельнула в музыканта уничтожающим взглядом и обернулась к гостье.
– Это – Мартин! – произнесла Лала, но Даше послышались совсем другие слова: «Не обращай внимания! Он того не стоит!»
Мальчишка усмехнулся. Длинная темно-русая челка спадала ему на глаза, и, казалось, будто он выглядывает из-под чего-то, присматривается или прицеливается.
Мартин беззастенчиво воззрился на Дашу, окинул ее оценивающим неприятно пронзительным взглядом, от макушки до пяток, будто просканировал, всю, и снаружи и внутри, до самых печенок. И опять усмехнулся.
– Плюс ко всему, она еще и рыжая.
– И что? – вызывающе воскликнула Даша, с трудом подавив жгучее желание подойти поближе к этому нахалу и спихнуть его с окна, туда, вниз, в неизвестность.
– А то, – невозмутимо откликнулся Мартин и беззаботно качнул свешивающейся с подоконника ногой, – у нас считают, что рыжие – безнадежные неудачники. Это цвет невезения, неприятностей.
– Вот и держись от меня подальше! – хмуро посоветовала Даша и раньше Лалы двинулась прочь.
Ну, надо же! Среди всеобщего совершенства и радости нашлось одно неприятное недоразумение, способное испортить замечательное настроение. Сорняк среди прекрасных цветов. Откуда только взялся?
– Кто он? Твой брат? – отойдя подальше, поинтересовалась Даша.
– Еще чего! – негодующе выдохнула Лада. – Тоже мне брат – не пойми кто! Просто папа привез его, еще совсем маленького, из одного своего путешествия. То ли подобрал где, то ли выкупил у бродячего цирка.
– Выкупил? – изумилась Даша, и ее неприязнь к Мартину на какой-то срок сменилась сочувствием и жалостью. – Разве у вас торгуют людьми?
– Ну что ты! – опять вознегодовала Лала, горячо переживая за родную страну. – Конечно, не торгуют. – И объяснила чуть брезгливо: – Но он... Мартин... понимаешь, у него есть такие необычные способности, что посчитали, будто он не совсем человек. Какой-то его предок был из волшебных народов. Вот и получилось невесть что! На нашу голову.
– Во-первых...
Сначала прозвучал голос, невозможно близко, а через мгновенье появился и его обладатель, материализовался в нескольких шагах от девочек, возник из ничего, так что Даша от неожиданности отпрянула назад.
– ... политика Ригании проповедует толерантное отношение к существам нечеловеческого и смешанного происхождения, – назидательно продекламировал Мартин. – Во-вторых, я – не невесть что. Я, между прочим, стопроцентный ангел.
Даша и Лала фыркнули одновременно и рассмеялись.
– Ангел? А где же твои крылья?
– И белый балахон до пят, – докомплектовал Мартин и снисходительно хмыкнул. – Опять эти нелепые штампы. Ничего нового придумать не в силах?
– Сгинь ты! – не выдержав, воскликнула Лала, совершенно не по-королевски.
– Да и пожалуйста! – обиженно протянул Мартин и исчез, словно его никогда и не было: ни удаляющихся шагов, ни хлопанья дверей. А вот неприятный осадок от встречи с ним остался. Или тревожный? От резких, насмешливых слов, от непонятных намеков.
Почему рыжая плюс ко всему? Что это значит? И про невезучесть и неудачливость – в самое яблочко.
Может, Дашина судьба и не зависела от цвета ее волос, но сложилось-то точно по формуле: рыжий – цвет неприятностей. Даше следовало быть непоседливой, озорной, неуемной. Огненная шевелюра – огненный темперамент. А что на самом деле? Человек-недвижимость. Ограниченные возможности. Не летая физически, и душой летать не хочется. Зачем?
Даша поежилась, а Лала словно угадала ее мысли, улыбнулась подбадривающе.
– Да не бери в голову! Мартин, он есть Мартин. Мается от безделья, людям жизнь портит.
И ласково дотронулась до Дашиной руки.
У Даши от этого прикосновения, от этой близкой дружеской улыбки мурашки по спине побежали. Потому что давно уже, очень-очень давно, с далеких доисторических времен ничего подобного у нее не было.
Имея под рукой компьютер с выходом в интернет, не проблема отыскать кучу друзей – даже если ты ограничен в передвижениях – и общаться с ними, разговаривая пальцами по клавиатуре. Словами на экране тоже можно и поддержать, и рассмешить, и удивить, и направить. И все равно – Даша убедилась – этого недостаточно.
Влезаешь в спор на каком-нибудь форуме, делишься мнением, находишь единомышленников, знакомишься с ними. Сначала долгие разговоры, не успеваешь строчить сообщения прямо он-лайн, но постепенно бурное общение затихает и, наконец, превращается в одностороннее. Если Даша пишет, ей отвечают, с энтузиазмом, доброжелательно, быстро, но если Даша молчит, никто о ней и не вспоминает. Разве что придет поздравительная открытка на праздник в рамках общей рассылки.
Тут все понятно. Люди, которые Даше интересны, конечно же, живут полной жизнью: и друзей у них хватает, и дома постоянно они не сидят, гуляют, встречаются, тусуются в компании, бегают на свидания.
Это же настоящее! Никакая электронная болтовня его не заменит. Даша понимает.
Она бы вообще компьютер выбросила, будь у нее возможность посидеть рядом с подружкой, когда родителей нет дома, потрепаться о своем, и посплетничать немножко – как же без этого? – поржать, вместе соорудить что-нибудь невероятное, или приготовить. А главное, близко увидеть чужие глаза, обнадеживающе пожать руку или обняться, если совсем плохо.
Лучшая подружка для девчонки – это как воздух, как вода, безусловное необходимое составляющее жизни.
Когда-то Даша думала, что нашла такую. Познакомилась с ней, само собой, в социальной сети, и быстро поняла, что и в мыслях, и интересах, и взглядах на жизнь у них обоих невероятно много общего.
Девочку звали Аксинья. Она немного стеснялась своего несовременного, непопулярного имени и предпочитала выбранный для общения в интернете ник «Кси». Прикольно!
Каждый день Даша едва доживала до того времени, когда Кси возвращалась из школы и устраивалась за компьютером. Вдвоем они подолгу зависали в сети и общались, общались, общались, словно помимо друг друга никого для них во всем мире не существовало.
Кси писала Даше: «Мне кажется, что мы с тобой знакомы уже тысячу лет. Ты о чем-нибудь говоришь, а я думаю, что сказала бы совершенно то же самое. Слово в слово. Вот правда. Будто мы сестры-близняшки и чувствуем одинаково, и всегда все друг про друга знаем».
Оказалось, они и жили почти что рядом, всего несколько автобусных остановок между ними, и однажды Кси, конечно же, предложила встретиться в реале, выбрала место. У Даши никаких сомнений в голову не закралось, и она легко открыла подруге надежно оберегаемую тайну, честно призналась, что встретиться с ней в назначенном месте не сможет, потому что вот уже несколько лет передвигается только с помощью инвалидной коляски. Пусть лучше Кси приходит к ней в гости. Вот будет здОрово!
Ответного сообщения Даша так и не дождалась, а через несколько дней, когда из всех возможных предположений осталось только одно, самое печальное и беспросветное, с сумрачным видом отметила, что исключена из списка друзей и уже не может зайти на личную страничку Кси.
Ну и ладно! Зато теперь, в этой волшебной стране, все мечты у нее сбываются. Она ходит, она путешествует, она ощущает свою нужность и, кажется, у нее наконец-то появилась долгожданная подруга. Да ни какая-нибудь! Принцесса! Кто еще может подобным похвастаться?
Даша улыбнулась Лале в ответ.
– Да все в порядке! Пойдем. Куда там дальше?
Не сговариваясь, они взялись за руки, на мгновенье сжали друг другу ладонь, придавая недавнему знакомству особую значимость, превращая его в дружбу, и почти побежали дальше, радостные, окрыленные.

III
Даша думала, королева ждет ее в одном из огромных залов, величественном и гулком. Обычно же так принимают во дворцах гостей. Но Лала привела ее в небольшую комнату, довольно скромно обставленную по сравнению с другими помещениями замка.
Стоило девочкам войти, королева поднялась с кресла, посмотрела на Дашу долгим внимательным взглядом. Глаза у нее были большие, выразительные, невероятного фиолетового цвета, а лицо – такое же, как у Лалы, только еще красивее и нежнее.
– Здравствуй, Дарина!
Возмущенно заорать, как на Лалу, услышав ненавистную форму своего имени, Даша не смогла. Что уж она, совсем?
– Я королева Ригании – Магнолия, – голос показался Даше низковат, но все равно очень приятен. – Моя дочь объяснила тебе, зачем ты здесь?
– Нет, – Даша почему-то почувствовала неуверенность и робость, хотя со взрослыми в последнее время общалась гораздо больше, чем с ровесниками, и никогда не испытывала смущения. – Она только сказала, что вам нужна моя помощь.
Королева утвердительно качнула головой.
– Так и есть. Но я еще добавлю: «Очень нужна!»
– А что я могу сделать?
Обычно в книжках, которых Даша перечитала предостаточно, за помощью обращались к благородному рыцарю, бесстрашному воину, искусному волшебнику, великому мудрецу или храброму принцу. В крайнем случае к какому-нибудь супервыдающемуся крестьянскому сыну. А вот чтобы к девочке-подростку с ограниченными возможностями... Хм.
А королева Магнолия уже приступила к рассказу.
– Все началось с гибели моего мужа – короля Ригании, – прозвучало негромко и сдержанно, но Даша заметила, как напряглась королева, произнеся эти слова, как с силой стиснула пальцами подлокотники кресла, как отвернулась Лала, пряча потемневшие глаза.
Наверное, надо что-то сказать, поддержать, выразить соболезнования, но Даша не знала что и как. А от нее и не ждали речей.
– Во дворец пробралась мантикора. Не понимаю, как ей удалось сделать это! И откуда она вообще взялась? Но теперь все равно – ничего уже не исправить. Она напала на короля, когда он спал. И, конечно, Велмир не смог ей противостоять.
Кто такая мантикора, Даша понятия не имела, но желания немедленно восполнить пробел в знаниях у нее даже не возникло. Скорее всего, какое-нибудь чудовище. Да разве важно?
– А дальше... – грустно продолжила королева, но вдруг встрепенулась, поманила за собой. – Пойдем. Ты должна увидеть.
Магнолия вывела Дашу на балкон и указала рукой вдаль.
Даша растерянно замерла.
Безоблачное синее небо, не сливалось с землей на протяжении всего горизонта. Там где прямую линию ломали острые вершины гор, клубилась огромная темная туча, на вид живая, подвижная. Мрак перетекал внутри нее с место на место, то сгущался, то чуть бледнел, выбрасывал длинные языки черной мглы, будто пытался слизнуть яркую синеву небес, заполнить собою все пространство.
– Что это?
– Темная сила. Никто не знает, откуда она взялась. Но она надвигается. С каждым днем. И там, куда уже добралась эта туча, не остается ничего: трава выгорает, деревья засыхают, животные бегут в испуге. Хорошо, что пока она не достигла людских поселений.
– Что ей надо?
– Я думаю, она ищет сердце Ригании.
– Сердце Ригании? – Даша пораженно уставилась на королеву.
Ну, ясно, у человека есть сердце, у некоторых животных. Но чтобы у страны...
Иногда, конечно, говорят, например: «Москва – сердце России». Но это же фигурально!
– Не понимаю.
– У каждого мира есть свое сердце, – заявила королева убежденно, словно повторяла хорошо известную истину. – Источник сил, поддерживающий его существование.
– Река что ли? – неуверенно предположила Даша.
Королева улыбнулась чуть снисходительно.
– Нет. Сердце гораздо меньше. Оно может воплотиться во что угодно: в предмет, в растение, в животное. В придорожный камень или в древний талисман. Поэтому и захватить его не так уж трудно. А кто владеет источником сил, тот и управляет миром. Так представь, что случится с Риганией, если ее сердце поглотит злая тьма!
Представлять Даша категорически отказалась.
– Надо же что-то делать!
– Безусловно, – подтвердила королева. – Мы должны отыскать сердце Ригании первыми. И тогда мы справимся с этой тьмой. – Она приблизилась к Даше, доверительно положила ладонь девочке на плечо. – Затем мы и позвали тебя. Ты поможешь нам его найти.
– Почему я? – в который раз изумилась Даша. – А вы сами?
– Мы? – королева печально вздохнула. – Для нас сердце Ригании – нечто само собой разумеющееся. Мы живем под его влиянием всю свою жизнь, и нам не выделить его среди обычных вещей. Чтобы узнать сердце, нужен человек из другого мира.
– Я? – в голосе Даши помимо изумления прозвучала ирония.
Все-таки, необъяснимо странный выбор! При определенном старании и на современной Земле несложно отыскать персонажей, по качествам характера соответствующих и благородному рыцарю, и бесстрашному воину, и искусному волшебнику, и великому мудрецу, и храброму принцу, и даже супервыдающемуся крестьянскому сыну. Они что, ухватились за первого попавшегося?
Впрочем, это классно, что они ухватились за первого попавшегося. Классно, что случайный выбор пал именно на нее, на Дашу. Только... будет ли прок?
Даша еще раз взглянула на далекую темную тучу. Ей показалось, что та немного выросла, заклубилась еще сильней, налилась еще большей чернотой.
– Я сделаю, все что смогу. Но я не знаю, что.
– А ты не почувствовала ничего необычного, попав сюда? – с надеждой спросила королева.
В ответ Даша потупилась и смущенно пробормотала:
– Здесь все необычно. Я столько всего чувствую.
– Конечно, конечно, – с пониманием откликнулась Магнолия. – Но мы что-нибудь придумаем. Вместе.
– Может, для начала попробуем манящие чары? – неожиданно подала голос весь разговор промолчавшая Лала.
Наверное, Даша так и не перестанет здесь удивляться.
– Чары? Я же не волшебница!
Лала невозмутимо приподняла плечи.
– А для этого и не надо быть волшебницей.
Мать поддержала ее.
– Да-да! Попробуйте. Очень хорошая идея. И такая простая.
Опять ведя за собой Дашу, но уже в другую сторону, по бесконечным залам, переходам и галереям, Лала объяснила:
– Здесь, во дворце, очень богатая библиотека. Чего там только не найдешь. Даже книги по волшебству есть со всякими там заклинаниями. А манящие чары, они такие простые. Ими многие пользуются, когда надо что-нибудь найти. Например, вещь потерявшуюся.
Даша засомневалась.
– Но мы ведь ищем не просто вещь. Сердце.
– А оно, кстати, вполне может быть вещью. Мама же говорила.
Девочки спустились вниз по длинной крутой лестнице и очутились в очередной комнате, еще более отличающейся от всех остальных.
Ни одного окна, дверь тяжелая и мощная, а на ней – прочный засов, и никакой мебели. Пустые стены, ровный каменный пол, и полная тишина, в которой даже легкое движение начинает звучать, шорохом, шелестом. Но Лала чувствует себя спокойно и уверенно.
Принцесса повесила на стену светильник, который прихватила у начала лестницы. Его огонь чуть разогнал царивший в комнате мрак.
Лала вынула из складок своего платья мелок, начертила на полу неведомый символ, указала в его центр.
– Вставай вот сюда. А я прочитаю заклинание.
Даша вступила внутрь знака с опаской и нерешительностью.
Раньше она ни с чем подобным не сталкивалась, и сейчас ощущала себя не в своей тарелке. И вовсе не от страха. Просто она относилась к происходящему не слишком серьезно. Не верила она в свои способности к волшебству, и все приготовления показались ей какими-то чересчур киношными.
– Мне просто стоять или что-нибудь говорить? Ну, там: «Приди ко мне! Приди!»
Услышав собственные слова, Даша с трудом сдержала улыбку, а Лала не вынесла, хихикнула.
– Не надо ничего говорить. Просто стой. – Она посерьезнела. – И думай о себе. Ты сразу поймешь, если оно откликнется.
– Ага, – послушно кивнула Даша и на всякий случай закрыла глаза. Так гораздо таинственней и легче сосредоточиться.
Она услышала, как зашептала Лала, быстро, без пауз, будто выговаривала одно бесконечное слово.
Язык абсолютно незнакомый, ничего не понятно. Звуки сливаются в бессмысленный гул, и Даша думает совсем не о том, о чем нужно.
Лала велела: «О себе!» О-о-очень интересно.
Дашина жизнь не отличается разнообразием, думать о ней скучно. Дни похожи один на другой, и родители пытаются как-то их заполнить.
Поначалу, чтобы основательно сократить часы вынужденного ничегонеделания, чтобы максимально урезать время, которое дочь может потратить на безнадежные и печальные мысли, решили обучать ее музыке. Ведь для игры на большинстве инструментов ноги ни к чему. Взять, например, гитару. Но приглашенный педагог, проверив предполагаемую ученицу на наличие музыкального слуха и чувства ритма, предложил: «Может вашей дочери лучше заняться рисованием? Или каким-нибудь рукоделием», – и виновато отвел глаза.
Атмосфера в их квартире, вообще, вся насквозь пропитана этой всеобщей виноватостью.
Папа винит себя за то, что не доглядел за Дашей. Ведь это он гулял с ней, когда случилось несчастье. Заболтался по телефону, забыв про родную дочь, своей безответственностью сломал ребенку жизнь.
Даша чувствует вину за то, что никогда не оправдает ожидания родителей. Не смогут они ей гордиться, не смогут хвастаться перед другими, не найдут в чужих лицах и словах ничего, кроме сочувствия и жалости. И имя это – Дарина – напрасно они для нее выбрали. Никакой она ни дар. Она – обуза, разочарование.
У мамы своя вина. Даша в ее происхождении не сразу разобралась.
Однажды поинтересовалась, откопав в интернете несколько счастливых фактов, как люди после тяжелой травмы позвоночника вновь вставали на ноги: «Мам! А мой случай совсем безнадежный? Есть же такие методы, которые вылечивают. Особенно, если вовремя взяться».
Мама долго молчала, а потом все-таки рассказала.
Дашу тоже взялись лечить вовремя, и таблетками, и уколами, и разными упражнениями, тренажерами, процедурами. Только Даша, наверное, была еще слишком маленькой, чтобы терпеть бесконечную боль, чтобы преодолевать и бороться. При виде белого халата она начинала отчаянно реветь: «Мама! Не надо! Я не хочу! Унеси меня!» И мама унесла. Подальше от всяких больниц. «Дариночка! Прости меня! Я больше не могла терпеть, не могла слышать, как ты кричишь!»
Концентрация виноватости в воздухе резко повысилась, когда мама вышла на работу. Хотя, фактически, именно Даша заставила ее сделать это.
«Мам! Ну чего ты со мной носишься, как наседка, – с нарочитой бравадой заявила Даша. – Я уже не младенец. Разогреть для себя еду – я в состоянии. Если надо, и приготовить смогу. Ты же знаешь! Ну и в остальном. – А напоследок воскликнула резко и вызывающе, не оставляя маме выбора: – Или ты меня считаешь абсолютно беспомощной, немощной инвалидкой?»
Мама легко и быстро нашла работу. В благотворительном фонде, который занимается, кажется, поддержкой семей с детьми-инвалидами. Слишком быстро. Словно уже давным-давно присмотрела и застолбила для себя это место. Даша догадалась: маму, как и ее, тоже тяготила определенная жизненными обстоятельствами строгая ограниченность личного пространства, ей тоже хотелось свободы, широты и безудержности желаний, пусть даже глупых и несвоевременных.
Мама ходила на работу с удовлетворенным удовольствием, и оттого чувствовала еще большую вину перед...
Короткий язвительный смешок прервал Дашины мысли. Она вздрогнула.
Это что? Отклик сердца? Такой?
– Мартин! – тут же раздался сердитый вопль Лалы. – Почему тебе всегда надо все испортить?
Ясно!
Даша открыла глаза.
Кто еще способен беспрепятственно проникнуть в любое место и бессовестно посмеяться над любой затеей?
– А что тут портить? – в непонятного цвета глазах под длинной челкой блеснул отраженный огонек светильника. – Вы бы еще приворотное зелье попробовали!
Лала проигнорировала обидное замечание, обратилась к Даше:
– Услышала что-нибудь?
Даша замотала головой. Под насмешливым взглядом Мартина она чувствовала себя полной дурой.
Даша и чары? Полная нелепость!
– Пойдемте лучше на праздник, – неожиданно предложил Мартин, вполне миролюбиво, но тут же добавил: – Пока вы ничего умного не придумаете. Хотя там в этот раз не так весело, как в прошлые годы. Но все-таки.

IV
Праздник урожая отмечали в Ригании каждый год. Устраивали большую ярмарку, хвалились тем, что смогли вырастить, приготовить и создать. Гуляли, играли, пели и танцевали. Особенно веселились дети: ни в какой другой день в году не удавалось им попробовать сразу столько сладостей и вкусностей. Угостить бесплатно своим товаром хотя бы одного ребенка – непременное условие того, что и дальше будут с тобой и благополучие, и достаток.
Хотя недавняя гибель правителя не располагала к восторгам и ликованию, хотя неизвестная угроза нависла над страной, отменить праздник урожая не решились. Отменить – значит проявить свою неблагодарность по отношению к щедрой земле Ригании, к ее природе, к источнику питающих ее сил. Просто вели себя более сдержанно: меньше было криков и хохота, музыка звучала не столь развеселая. Только дети, радовались от души, как обычно. Не умели они еще ограничивать захлестывающие их эмоции.
– На твоем месте, – заявил Мартин, оценивающе оглядев Дашу, – я бы переоделся. И накинул что-нибудь на голову. Чтобы скрыть эту рыжую копну.
Долго еще он собирается цепляться к ее внешнему виду?
– На твоем месте, – передразнила Даша Мартина, – я бы укоротила челочку. Во-первых, не модно. Во-вторых, из-за нее ты ничего не видишь дальше собственного носа. А заодно и язык.
Но переодеться она все-таки переоделась – Лала подарила ей один из своих нарядов – а вот голову накрывать ничем не стала.
Подумаешь, какие-то древние предрассудки! Ее волосы, ее и невезение. Других-то не касается.
Однако, попав в шумную веселую толпу, Даша непроизвольно отметила: а ведь, действительно, ни одной рыжей шевелюры! И люди ее немного сторонятся, бояться прикоснуться, словно она способна передать другим свою несчастливость. Но это только взрослые, а дети не обращают внимания на цвет ее волос.
Младшим выделили на празднике свой уголок. Его местоположение определишь издалека, по неумолкаемому шуму, смеху, озорным закличкам.
Стоило им появиться, воздух прорезал восторженный звонкий голос:
– Мартин!
Из веселой кучи-малы выскочил черноволосый мальчик лет семи, бросился в их сторону, подлетел к Мартину, подпрыгнул и повис на нем, обвив руками и ногами.
Мартинового лица Даша не видела (а очень бы хотелось посмотреть!), спина же выражала обычную ироничную невозмутимость.
Мартин стряхнул с себя малыша, и тот, наконец-то, обратил внимание на девочек. По Лале он просто скользнул взглядом, а на Дашу уставился с любопытством и заинтересованностью.
– А я – Листик, – без стеснения сообщил мальчик, наклонив голову сначала к одному плечу, потом к другому.
Не ответить ему оказалось делом невозможным.
– А я – Даша.
– Необычное имя, – прозвучало немного по-взрослому.
– Да и у тебя, надо сказать, тоже.
– Что ты! – рассмеялся Листик. – Это не имя. Но все меня так называют. Говорят, что я, как осенний лист на ветру. Куда дунет, туда и лечу. А зачем? почему? – не знаю.
– Интересно! – Даша не нашлась, что сказать. А Листик подошел к ней, потянул за рукав и, когда Даша нагнулась, заговорщески прошептал в ухо:
– Я – тоже рыжий. Только мама мне волосы покрасила. Чтобы отогнать несчастья.
И Даша сразу заметила, что и ресницы, и брови у Листика золотистые. У черноволосых такого не бывает.
– О-о-о! – раздалось возле другого уха, громкое и саркастичное. – Даша себе уже кавалера нашла. Быстро ты!
Нет, ну что ему вечно от нее надо? Почему он обязательно комментирует все, что с ней происходит? Да еще столь язвительно и насмешливо.
Даша с тревогой посмотрела на Листика: не обидела ли того ехидная тирада Мартина? Но малыш улыбался.
– Ты лучше сыграй, Мартин! Хорошо?
Мартин – удивительно! – ломаться не стал, запустил руку за пазуху, вытянул оттуда свою флейту, поднес к губам.
Те, кто заметили его движение, возбужденно зашумели, задвигались, берясь за руки и образуя широкий круг.
Каплей дождя прозвенела одна нота, маленькой птичкой выпорхнула другая. Флейта ожила, пробуя голос, и, наконец, запела, радостно и звонко, зовя за собой. Хоровод закружился, замелькали ребячьи пятки.
Листик снова потянул Дашу.
– Пойдем!
Даша смешалась.
Танцевать она не умела. Теоретически знала, как это делается, а вот практически последний раз занималась танцами еще в детском саду, то есть жутко давно. Хороводы ей водить приходилось – на елке, естественно – но замкнутая в кольцо ребячья цепь уже распалась. Теперь танцевали маленькими группами, парами и даже поодиночке.
Даша так сможет?
– Пойдем! – настойчиво звал Листик.
Мартин, не отрываясь от инструмента, глазами спросил: «Трусишь? Да?» и даже сумел ухмыльнуться уголком рта. Даша поскорее отвернулась от него, позволила Листику утащить себя в гущу танцующих.
Малыш ухватился за Дашины ладони, запрыгал по кругу, размахивая руками.
На танец не слишком похоже, зато свободно и проказливо, под стать музыке Мартина.
Создавалось такое впечатление, будто он играл не какое-то заученное произведение, а придумывал на лету. Или флейта в его руках пела сама? То, что ей хотелось, то, что она ощущала в данный момент, превращая в мелодию яркие краски летнего дня и настроение веселящихся вокруг ребят. И Даша под ее наполненные жизнью трели кружилась, скакала, смеялась, дурачилась и даже пыталась подпевать: «Та-та-тата-там-татам!» А еще она иногда поглядывала на Мартина. Не верилось в эти его удивительные музыкальные способности.
Лицо у Мартина не выглядело ни вдохновенным, ни просветленным, глаза озорно и ехидно поблескивали из-под челки, невольно вызывая ассоциации с гамельнским крысоловом. Даша была уверена: юный флейтист, если захочет, запросто сможет, зачаровав своей музыкой всех детей, увести их куда угодно. Даже без причины. Просто из вредности.
Мартин прервал игру внезапно, ни с кем не считаясь.
– Все! – заявил категорично и своевольно. – Во мне весь воздух закончился.
– Тогда пойдем играть, – предложил неугомонный Листик, а Даша удивленно подумала: «Почему малыш так привязан к Мартину? Почему легко прощает ему и резкость, и несносность?»
Мартин скривился.
– Вон пусть лучше Даша с тобой идет.
– Нет-нет-нет! – Даша протестующе замахала руками. – Я устала. Мне отдохнуть надо. Я не привыкла так много двигаться.
– Почему? – вопросительно глянул Листик.
Даша не стала вдаваться в подробности.
– Я болела.
Листик изогнул золотистые брови.
– А я тоже болел, – доложил довольно. – Очень-очень долго. Так долго, что даже когда поправился, говорили, я все равно умру. Потому что у меня все силы кончились. Но потом пришел...
Мартин, стоявший чуть поодаль, внимательно наблюдал за резвящимися детьми и, видимо, тоже заразился их веселым озорством.
– Ты, кажется, играть хотел! – не дал закончить он Листику фразу, дернул за собой, увлекая в толпу.
Даша уселась на траву, повертела головой в поисках Лалы, но той нигде не было видно. Наверное, увлеклась, заигралась, забыла обо всем на свете. Зато опять появился Мартин. Бессовестно спихнул прилипчивого Листика и удрал. Уселся рядом, не проронив ни слова, не удостоив взглядом, будто никого вокруг и не было, сплошные пустота и одиночество.
И ладно! Даша станет воспринимать окружающее точно так же. Вот сидит она, свободная и независимая, и никто ей не мешает.
Даша вытянула ноги. Еще утром она воспринимала их, как предателей, как своих главных врагов. А они – ничего. Сильные, выносливые. Даже танцевать могут. И если захочется, Даша в любой момент может вскочить, побежать, влиться в общую кутерьму. Как равная. Без всяких ограничений.
Она, конечно, участвовала в коллективных играх, и не раз. В реабилитационном центре, на разных там мероприятиях, устраиваемых специально для многодетных семей и детей-инвалидов.
Они выстраивались в круг или в линию, вперемешку, колясочники и ходячие дети, повторяли за ведущим жесты, передавали мячик или что там еще, толпились в очереди на аквагрим, с изумлением следили, как всего в несколько движений из длинного, похожего на бесконечную сосиску шарика получается собачка или цветок. Было весело, было здорово. И все равно больше любых чудес хотелось оказаться на месте тех, кто свободно бегает, прыгает, кто, спрятавшись за высоким диваном, пугает родителей своим исчезновением, а потом выскакивает радостно, несется им навстречу и вопит: «Мама! Папа! Я здесь!»
Мама! Папа!
Дашу так и подбросило вверх.
– Сколько времени?
Родители приходят с работы после пяти. Папа – иногда позже, но мама старается не задерживаться. А дома – совершенно пусто. И нет надежды на веселый розыгрыш: Даша в коляске не спрячется за придвинутым к стене диваном, и не поместиться в шкаф.
Мартин неторопливо повел рукой куда-то в сторону.
– Уже вечер.
Солнце клонилось к закату, примеряя прилегшим у горизонта облакам сиреневое и розовое, но Даше было не до красот. За невероятную точность в определении временных интервалов Мартина хотелось придушить, но и на это не было ни минуты.
– А у нас там сейчас столько же?
– Если Лала не поставила разделитель времени, то да, – неспеша произнес Мартин, тщательно выговаривая каждое слово. – Но она, скорее всего, поставила. В чем-чем, а в этом она немного соображает. Значит, здесь и там время теперь течет независимо. Пока отсутствуешь, там пройдет минут десять, от силы – полчаса. Если, конечно, не задержишься здесь слишком долго. Так что можешь частично не волноваться.
– Можешь совсем не волноваться! – раздался голос Лалы. – Поставила я разделитель.
– Ты где пропадала? – поинтересовалась Даша.
– Везде помаленьку, – принцесса беззаботно махнула рукой, но во взгляде ее скрывалась какая-то тайна, вспыхивала яркими искрами, затухала под взмахом ресниц.
Секрет их двоих, Лалы и Даши. А Мартину знать не обязательно.
Солнце одним боком уже коснулось облачной перины. Наползали сумерки, приглушая не только свет, но и громкие звуки, обволакивая покоем и умиротворением. Шум стих, на какое-то мгновенье окрестности накрыла тишина, густая и осязаемая, как туман, но потом, из глубины ее плотных клубов вынырнул голос. Сначала одинокий и робкий, он креп постепенно, вбирая в себя другие голоса. Песня, тягучая, плавная, торжественная, заполнила мир, поплыла ввысь, к темнеющему небу, зажигая первые звезды.
Опять неведомый язык, его слова не понимаешь, но чувствуешь. Они проникают в тебя, вызывая печаль и радость, придавая сил и успокаивая.
Когда замолкли последние отзвуки песни, Даша не сразу решилась нарушить молчание, хотя очень хотелось узнать.
– Что это?
Словоохотливый Мартин почему-то смолчал, отодвинулся в тень, будто спрятался. Ответила Лала.
– Это очень древняя песня. Ее всегда поют на празднике урожая. Она, как благодарность сердцу Ригании.

V
Перед сном они сидели рядышком, забравшись с ногами на кровать. Как настоящие подружки. Как сестренки.
Даша устала, ее клонило в сон, и все равно хотелось, чтобы Лала не уходила в свою комнату как можно дольше. А принцесса и не торопилась.
– Знаешь, что я услышала на празднике?
Даже среди всеобщего веселья, когда другие беззаботно развлекаются, она не переставала думать о деле. Какая же она!
– Говорили, что на Синих болотах есть какой-то древний тайник. Может в нем и спрятано сердце?
– И до сих пор никто не выяснил, что там? – засомневалась Даша.
– Пытались. Да только одни вернулись, так ничего и не найдя. А другие... – Лала сделала паузу, вздохнула, – совсем не вернулись. Это же Синие болота! Бездорожье, топи, туманы.
Принцесса посмотрела на Дашу немного виновато, не решаясь предложить рискованное путешествие, но и с надеждой.
– Но если туда никак не пройти...
Не то чтобы Даша очень испугалась – получив возможность свободно передвигаться после долгого затворничества, она чувствовала в себе огромные силы и неизбывное желание что-то делать, действовать, куда-то стремиться, – не хотелось, чтобы старания пропали напрасно. Вдруг они тоже заблудятся в болотах, или бессмысленно проплутают несколько дней (про вариант «совсем не вернулись» думать не хотелось), а у них нет права и времени на бесконечные ошибки и впустую закончившиеся попытки.
Но выражение лица Лалы казалось вполне оптимистичным.
– Не обязательно проходить, – загадочно заявила она. – Можно воспользоваться зеркальным порталом и попасть сразу на место.
Сколько же в Ригании удивительных вещей, о существовании которых Даша представления не имела? Манящие чары, разделитель времени, а теперь еще и зеркальный портал.
Даша захотелось сразу узнать: что это такое? Но из открытого рта вылетел не вопрос, а широкий зевок.
Лала улыбнулась.
– Завтра все увидишь и узнаешь, – пообещала она. – А сейчас давай спать.
Уже на полпути к дверям она обернулась и многозначительно произнесла:
– Оно может тебе присниться.
– Что?
– Сердце Ригании.
Дверь тихонько щелкнула замком, но Даша еще несколько мгновений смотрела на нее, будто бы ожидая появления новых чудес, а потом без сил рухнула на подушку.
Надо же – что с ней случилось! Такое-такое-такое... невероятное, запредельное. До сих пор не верится. Столько новых знакомств, столько событий всего за один день! А она уже забыла, что могут существовать наполненные до отказа дни, которые считаешь не часами, а минутами. Или даже секундами.
Спать хочется, а не засыпается. Потому, что переполнена впечатлениями. Они теснятся, толкаются, стараются раньше остальных напомнить о себе, будоражат, волнуют.
Помнишь, как услышала шорох за спиной? Испугалась и поначалу (ха-ха!) подумала: вот и пришел твой конец. А оказалось не конец, самое-самое что ни на есть начало. И малыш Листик. Искренний, непосредственный. «...мама мне волосы покрасила. Чтобы отогнать несчастья». Если бы все решалось так просто! И строгая песнь, родившаяся из торжественной тишины.
Даша бесконечно перебирала в памяти события.
Вот она поднимается по огромной лестнице с неподвижно застывшими, словно неживыми солдатами по краям. Вот идет за Лалой по переходам и залам дворца, и от количества и разнообразия мелькающих перед глазами помещений, возникает впечатление, что тот изнутри гораздо больше, чем выглядит снаружи. Окна, картины: портреты и пейзажи, словно еще одни окна в существующие параллельно миры; и двери. Одна особенно привлекает, и рука сама тянется к ней в желании открыть. Но за дверью лишь мрак. Тянет сыростью, будто с болота. Но вот в темноте зажигается огонек, крошечный, едва различимый. Набирает силу, разгорается все ярче, пульсирует. Как сердце. Даше начинается казаться, что она даже различает слабый стук.
Нашла! Неужели нашла? В самОм королевском дворце? Или же на болоте, Незаметно для себя пройдя зеркальный портал?
Лала! Где ты, Лала? Смотри!
Но ни Лалы. Ни пульсирующего живого огня. Только широкий проем окна, взгляд из-под темно-русой челки и ироничная ухмылка. «Опять мимо! Никакого от тебя толку».
– Ну, конечно! От тебя, можно подумать, много, – хотела огрызнуться Даша и проснулась.
Уже рассвело, но новый день разительно отличался от прошедшего.
Небо недовольно хмурилось, солнце дремало, завернувшись в печально-серое одеяло.
Даша немного полежала, размышляя: а действительно ли она проснулась? Может, это все еще сон, начавшийся дома, в душной комнате, перед экраном компьютера, и на самом деле ничего нет: ни Ригании, ни королевского дворца, ни королевы Магнолии, ни принцессы Лалы?
Вот еще! Никакой не сон. Самая настоящая реальность.
Даша ущипнула себя, на всякий случай, чтобы последние сомнения выскочили из ее сознания вместе с легкой болью, встала с кровати, подошла к окну.
Привычно.
Она, и просыпаясь дома, почти каждый день начинала со взгляда в окно. Вроде как убеждалась: мир не ограничен стенами ее комнаты, он – широк и просторен. Из дворцового окна это особенно заметно. И главное, теперь у нее есть возможность не только смотреть. Захочет – выскочит из комнаты, пробежится по галереям и залам, спустится с парадной лестницы, а дальше – хоть на все четыре стороны.
Появление Лалы лишний раз доказало, что, даже несмотря на пасмурное настроение природы, день может быть замечательным.
Принцесса принесла для своей гостьи маленькое пирожное, со взбитыми сливками, с фруктами. Даша рассмеялась.
Есть на завтрак пирожное ей еще ни разу не доводилось. Не то, что не позволяли финансовые возможности, в голову не приходило начинать утро со сладкого десерта. А так здОрово!
И, конечно, в первую очередь Лала спросила про сны.
Даша честно призналась: она не помнит, когда кончились воспоминания и мысли, когда она по-настоящему заснула. Она рассказала про комнату во дворце, про запах болота, про таинственный огонь, только про Мартина умолчала. Он-то тут причем? Случайно вклинился в Дашино сновидение по своей мерзкой привычке во все соваться и вмешиваться. И вдруг еще Лала подумает, будто Даша на него запала.
Принцесса задумалась.
– А вдруг это означает, что мы действительно найдем его на болоте?
– Тогда, отправимся туда побыстрее.
– Конечно. Только соберемся и найдем Мартина.
Мартина?
– Это еще зачем?
Даша рассердилась и смутилась. Она же не обмолвилась ни словечком, а получилось, будто бы Лала и так знала про окончание ее сна и осуждала Дашину неискренность. Зачем молчать, если нет никаких тайных поводов для скрытности?

VI
Мартин ни капли не удивился, услышав предложение присоединиться.
– Должен же пойти кто-то, у кого есть мозги, – прокомментировал он.
Лала глянула на него снисходительно, качнула головой.
– Просто мама сказала, что ты все равно увяжешься.
Мартин презрительно отмолчался, нарочито шумно затопал следом.
Лала опять шла чуть впереди, но Даше казалось, она тоже знает дорогу.
Вот здесь, например, надо пойти не прямо, по открытой галерее, а спуститься вниз по правой лестнице, а потом завернуть за угол. Странно! А дверь им нужна вот эта, именно эта и никакая другая. И рука опять тянется в желании открыть.
Но тут Мартин внезапно вспомнил о правилах этикета, проскочил вперед, распахнул перед девочками дверь с нарочито услужливым жестом.
– Прошу!
Даша вошла первая.
Ни беспросветной тьмы, ни запаха болота. Небольшая сумрачная комната, и тоже почти пустая. Только у одной стены стояло огромное зеркало в деревянной раме на резных гнутых ножках, но не отражало ничего.
Даже когда ребята приблизились к нему, не увидели своих отражений. Черная пустота, будто экран у выключенного телевизора. Но стоило Лале поднести к зеркалу ладонь, неподвижная тьма заклубилась, посветлела. Словно сквозь рассветную мглу стали проступать очертания, обретать четкость, рисуя пустынный пейзаж.
Все как полагается. Редкие чахлые деревца, почти без листьев, скрюченные, поникшие от безнадежной близости смерти. Мохнатые похожие на дремлющих зверей кочи, покрытые сине-зеленой травой. Бесконечная гладкая поверхность неприятного грязного цвета, чуть колышущаяся от неведомых внутренних движений. Змеями проползающий меж жестких высоких травинок низкий туман.
Лала осторожно повела рукой, и картинка сместилась, двинулась в сторону, открывая новые пространства. Даша не удержалась от сравнения: совсем как на сенсорном экране планшета. Технология–то, оказывается, весьма распространенная!
Они долго изучали болота, не находя ничего особенного. Мартин смотрел не на зеркало, а на девчонок, насмешливо кривил рот.
– Долго еще?
– Сам попробуй! – раздраженно отозвалась Даша.
– Да нет проблем!
Мартин оттер Лалу от зеркала, заводил руками, меняя пейзажи чересчур быстро. Девочки тоже начали ухмыляться. А Мартин, будто специально дождавшись момента, когда они уже определенно готовы были воскликнуть что-нибудь похожее на: «Ну-ну! Нет, говоришь, проблем?», ткнул пальцем в центр получившейся картинки:
– Смотрите. Там туман гораздо выше и гуще.
– И что?
– По-моему там какое-то строение.
Мартин повел рукой на себя, и указанной им объект придвинулся.
Похоже, все медленно перетекающие по поверхности болота струйки тумана стремились именно к этому месту. Подползали, сплетались в полупрозрачные толстые жгуты и, постепенно поднимаясь вверх, опутывали что-то, прячущееся в плотных молочных клубах.
– Идем? – на лице Мартина не отражалось ни тени сомнения или страха, но девочки не торопились с ответом.
– Очень близко портал устанавливать не будем, – разумно заметила Лала. – Мало ли чего!
Мартин хмыкнул, но высказываться не стал. Принцесса посмотрел на него.
– Ты – первый.
– А вы посмотрите, не случится ли что-нибудь со мной? – язвительно заключил Мартин. – Я вам что – жертвенный ягненочек?
– Слабо? – поддела его Даша.
– Мне? Ха! – Мартин тряхнул головой. – Да смотри! – И исчез.
Очень ему надо пользоваться порталом! С его-то способностью к телепортации. Но в зеркале Мартин так и не появился. Наверное, нарочно выбрал местечко, чтобы в обзор не попадать.
– Вот баламут! – выдохнула Лала с осуждением и разочарованием и, мгновенье помедлив, первой шагнула в портал.
Словно в воду бросили камень: изображение заколыхалось, пошло волнами. Темная трясина, сине-зеленые кочки, белый туман слились, перемешались, образуя нечто неопределенное. Даша устремилась вслед за принцессой, испугавшись, что из-за получившейся круговерти попадет куда-нибудь не туда.
В общем-то, почти так и вышло.
Болотная жижа под давлением опустившейся на нее ноги злорадно хлюпнула и расступилась. Дашу мотнуло вперед, она не удержалась, рухнула в грязевое месиво, успев заметить в полете совсем близко трепыхающуюся в трясине Лалу.
– Чтоб тебя!
Сбоку донеслось веселое ржание.
Мартин стоял посреди высокой травяной кочи, до противного сухонький и чистенький, и бесстыдно хохотал над беспомощно барахтающимися в болотине девчонками.
– Мог бы хоть руку подать! – рассердилась Даша.
Мартин оценивающе посмотрел сначала на свои розовые, идеально-стерильные ладони, потом на измазанных спутниц. Даша решила, сейчас он скажет: «Пачкаться из-за вас, неудачниц, не хочется!» Но Мартин бесстрашно ступил в трясину, даже не поморщился, когда ботинки наполнились холодной густой грязью, и, словно котят, за шиворот, приподнял девочек, придавая им вертикальное положение.
Лала, как истинная принцесса, сразу же бросилась отчищаться, водя грязными руками по грязной одежде, а Даша плюнула мысленно: болото – не кристальный горный ключ, в нем не отмоешься. Ориентируясь, завертела головой по сторонам.
Вот оно! То, что они искали. По-прежнему кутается в туман, не хочет показываться, делает вид, что не существует. А белые клубы вокруг движутся, извиваются, то образуют сплошную завесу, то принимают форму человеческих фигур. Словно призрачная стража стережет не предназначенную для посторонних глаз тайну.
Даша поежилась. После хохота Мартина, девчачьего пыхтения и хлюпанья вытягиваемых из трясины ног повисшая над болотом тишина показалась неприветливой и даже зловещей. Туман неслышно перетекал, будто подкрадывался украдкой, жесткая сине-зеленая трава торчала из кочек недобрыми иглами, пасмурное небо и темная поверхность непрозрачной воды оставались равнодушно неподвижными.
– И долго мы будем здесь стоять? – скучающе поинтересовался Мартин.
– Идем, – негромко произнесла Лала.
Даша согласно кивнула. И небо кивнуло, по-своему отозвалось на приглашение принцессы.
Дождь пошел без лишних предупреждений. Не намекнул о своем приближении ни первыми редкими каплями, ни внезапным порывом ветра. Зарядил мелко, но часто, не по-летнему холодный.
– Вот вам и душ, – невозмутимо заметил Мартин.
Его челка намокла, прилипла ко лбу, совсем закрыла глаза. Дождевые капли собирались в длинных прядях и тонкими струйками бежали по щекам. Как будто Мартин втихомолку плакал, старательно сохраняя бесстрастный вид.
Они продвигались медленно и осторожно, угодить в глубокую топь никому не хотелось, и Мартин, как ни странно, шагал рядом с девочками, хотя мог без особых усилий мгновенно переместиться на нужное место. Может, он все-таки побаивался в одиночку приближаться к тому, что пряталось за туманом?
Но, чем дальше, тем менее густым становился туман, и вот уже сквозь бледные клубы стало возможным разглядеть поросшие мхом, украшенные пестрыми бляшками лишайника стены, сложенные из огромных каменных глыб.
Даша сразу подумала о древних дольменах.
Грубо обтесанные плотно подогнанные друг к другу монолиты – это стены, крыша – несколько больших плоских камней, а внутри...
Обычно – погребальная камера или склеп.
Даша застыла, не решаясь двинуться дальше. Но ни Мартин, ни Лала понятия не имели о доисторических мегалитам, и мысли о мертвецах их не беспокоили. Жутковато им было лишь от мрачной атмосферы болота да от ожидающей впереди неизвестности.
– Ну и где здесь вход? – Мартин упер нетерпеливый взгляд в каменную стену.
– Иди и поищи, – предложила ему Лала, зябко поводя плечами.
Мартин, не возразив и не поерничав, послушно побрел вдоль стены, сама Лала направилась в другую сторону. Ей очень хотелось укрыться от дождя. Хоть где угодно. А Даша все еще оставалась на месте, бросая растерянные взгляды в спину то одному, то другому.
Она так и не выбрала с кем идти, а Мартин и Лала уже скрылись из виду. И туман, как будто, сразу стал гуще. Он подступал со всех сторон, воспользовавшись Дашиным одиночеством, старался напугать, раздавить и запутать. Даже каменная стена словно бы отодвинулась, создавая ощущение полной пустоты вокруг и безнадежной покинутости. Внутри у Даши что-то напряглось, тревожно задрожало. Она замотала головой, пытаясь отогнать наваждение и тут...
Тяжелый и густой от влаги болотный воздух разорвал жуткий вопль. Звук заметался из стороны в сторону, сильнее завертел клочья тумана, налетел на неподвижную Дашу, едва не сбив с ног. Потому что колени по привычке бессильно подогнулись, захотелось упасть и спрятаться. Но нет!
Это Лала! С ней что-то случилось. Нельзя стоять, а тем более прятаться. А этот крик вовсе не удар, а толчок. Он заставил сорваться с места, спотыкаясь и увязая в грязи, бежать вдоль стены туда, где исчезла за камнями и туманом принцесса.
Даша перепрыгнула через травяную кочку и едва не налетела на Лалу.
Та стояла, еще более прямая, чем обычно, с раскрытым ртом, готовым издать очередной вопль, необычайно бледная. На ее лице застыло выражение крайнего отвращения и брезгливости.
– З-змея, – с трудом выдавила принцесса.
– Что?
Лала едва шевельнула рукой и дрожащими пальцами указала на каменную стену.
– Там змея.
Даша проследила за ее движением. За ушедшее на это мгновенье она успела представить широкий лаз между камней, наполненный темнотой, выползающую из него чудовищную рептилию с широко открытой пастью, зловеще вибрирующий раздвоенный язык, каплю яда, стекающую с острых зубов и мертвенный завораживающий взгляд. Даже мурашки побежали по спине. Но действительность потрясла ее.
На небольшом выступе монолита лежала, свернувшись в спираль, темно-серая змейка с четким рисунком чешуи и двумя желтыми полумесяцами у основания шеи. Чуть приподняв голову, она смотрела на Лалу блестящими выпуклыми глазами, и вид у нее был довольно-таки испуганный и неуверенный, будто змея никак не могла решить, что лучше сделать: сильнее вжаться в стену или, скользнув вниз, скрыться в высокой траве.
Колени опять подогнулись, потому что державшее тело напряжение внезапно ослабло, а в мыслях всплыл вечный вопрос: «Плакать тут или смеяться?»
– По-моему это – уж, – беспомощно приваливаясь к стене, пробормотала Даша. – Он совершенно безвреден.
– Правда? – недоверчиво уточнила принцесса.
– А, может, это и есть сердце Ригании? – многозначительно выкатывая глаза, воскликнул запоздало появившийся из ниоткуда Мартин.
К щекам Лалы постепенно возвращался румянец. Как-то уж очень интенсивно возвращался. И Даша заступилась за подругу.
– Скорее всего, это – твое сердце, – она недружелюбно глянула на Мартина. – Холодное и ядовитое.
– Ха-ха! – презрительно отозвался тот и тут же горделиво добавил: – А я, между прочим, вход нашел.

VII
Найденное Мартином отверстие трудно было назвать входом. Обычная дыра в стене, образовавшаяся из-за отсутствия одного монолита. В нее даже не войдешь нормально, нужно пролезать, согнувшись в три погибели.
– Опять будешь петь про жертвенного ягненка? – язвительно поинтересовалась Лала у Мартина.
Тот в ответ то ли хмыкнул, то ли хрюкнул, выражая свое отношение к словам принцессы.
– Очень надо. Там же все равно пусто, как в могиле.
Даше опять подумалось, что окружающие, несмотря на молчание, как-то узнают о ее мыслях.
– В могилах-то как раз не пусто.
– Тогда, как у Лалы в голове, – торопливо поправился Мартин и, не дожидаясь реакции принцессы, нырнул в лазейку. Девчонки сразу за ним не ринулись, действительно, подождали, что будет.
Ничего не было.
Из строения не доносилось ни звука, будто, попав внутрь, Мартин или без следа сгинул, или, как минимум, провалился в преисподнюю.
– Эй, ты как там? – не выдержав, крикнула в безмолвную тьму Даша.
Ни ответа, ни привета.
Девочки взволнованно переглянулись и уже вдвоем наклонились к отверстию.
– Мартин!
Тревожно бьющиеся сердца отсчитывали каждую лишнюю секунду безответной тишины, а глаза упорно сверлили сжатую мощными монолитами темноту. Даша вцепилась пальцами в выщербленный каменный край. Мальчишеское имя уже нетерпеливо подрагивало на ее губах, готовое в любой момент сорваться и зазвучать отчаянно и громко, но тут в дыре показалась взлохмаченная темно-русая голова.
– Ну, вы чё? Долго еще вас ждать?
В отношение Мартина Дашины эмоции сменялись неожиданно, мгновенно и резко, сразу с плюса на минус. Секунду назад она переживала за него, боялась и волновалась, сейчас же хотелось его прибить. Почему не может он вести себя по-человечески?
Будто ощутив угрозу, лохматая голова опять скрылась в темноте, но на сей раз Даша ждать не стала, нырнула в дыру следом и там, во мраке, натолкнулась на Мартина, уперлась в него спиной.
Оба застыли и, кажется, перестали дышать. Даша почувствовала твердой напрягшейся лопаткой гулкий удар чужого сердца, и вздрогнула до гусиной кожи, и отпрянула. А в дыру протискивалась Лала, спрашивая на ходу:
– Есть что-нибудь?
Глаза постепенно привыкали к темноте, и она переставала казаться такой уж густой и непроглядной. Свет пробивался внутрь через входное отверстие, и уже можно было разглядеть каменные стены слева, справа и впереди.
Совсем малюсенькое помещение, на четвертого человека места в нем уже не хватило бы. Но, скорее всего, оно служило чем-то вроде прихожей, потому что противоположную входу стену делил на части высокий проем.
Мартин без лишних приглашений пошел первым. Наверное, он уже успел облазить все строение и теперь чувствовал себя хозяином или экскурсоводом.
Следующее помещение было гораздо шире и темнее, но свет проникал и туда. Через тонкие щели, через крохотные отверстия и недостаточно плотно притертые линии стыков. Но он не расползался по углам, не растекался по воздуху. Весь свет, словно притянутый магнитом, сосредотачивался на одном.
На громоздком постаменте в специально выдолбленном углублении лежал еще камень, но он разительно отличался от всех прочих. Идеально отшлифованный, прозрачный, кроваво-красный камень будто светился изнутри. Но не ровно, а вспышками, то бледнее, то ярче, словно сжимался и разжимался, пульсировал, жил.
Красные блики плясали по ребячьим лицам. Мартин смотрел куда-то в сторону с совершенно безразличным видом, а вот Лала...
Лала взгляда не могла отвести от этого удивительного зрелища. Лицо у принцессы неподвижно застыло, а глаза, отражая пульсирующий свет, тоже сверкали кроваво-красным. Сейчас Лала представлялась Даше какой-то чужой, незнакомой, непонятной, и от этого ощущения становилось неуютно, хотелось схватить подругу за плечи и хорошенько встряхнуть, освобождая от странных чар. Но Мартин опередил Дашу.
Разрушая завороженность момента, он небрежно постучал пальцами по гладкой мерцающей грани.
– Ну вот! Опять мимо. Камешек-то совершенно обыкновенный. Хотя и жутко драгоценный.
Лала с трудом оторвала взгляд от самоцвета и проговорила немного чужим хрипловатым настороженным голосом:
– Откуда ты знаешь?
– Как откуда? – Мартин мотнул головой в сторону Даши. – Кое-кто опять ничего не чувствует. Не слышно восторженных воплей: «Это он! Да-да! Я знаю! Это он!»
Лала уставилась на подругу, спрашивая: «Неужели?», умоляя взглядом: «Ну, скажи, что Мартин ошибся. Что мы наконец-то нашли. Что это – оно!» Но Даша не могла исполнить просьбу принцессы. Она, действительно, ничего не чувствовала. Ничего нужного.
Камень был невероятно красив, но, помимо восхищения, не вызывал никаких ощущений. Случайное столкновение с Мартином и то произвело большее впечатление, но... но... Но не надо об этом.
Опять разочарование, опять напрасные надежды. И никому не нужное бултыханье в грязи, и выдуманные страхи, и глупая самоотверженность, и злость на себя.
Почему? Почему я ни на что не способна? Действительно, конченая неудачница? Абсолютно бесполезное создание с совершенно бессмысленным существованием?
Даже Лала, единственная подруга, ничего не хочет сказать в утешение или в поддержку. А что скажешь?
Только Мартин, покровительственно усмехнувшись и чуть приподняв плечи, негромко произнес:
– Да ладно. Чего там.
– Отстань.
Не стоит ее жалеть. Она ненавидит жалость.
А Мартин опять постучал пальцами по камню.
– Может, все-таки захватим? Чтоб не с пустыми руками. Стоит-то, наверное, немало. – И бросил короткий прицельный взгляд из-под навеса челки в сторону Лалы.
– Нет! – твердо заявила принцесса и сжала губы в тонкую решительную черту. – Пусть здесь остается.
– Как скажешь! – усмехнулся Мартин. – Идем, что ли?
Даша, ничего не сказав, первая двинулась к выходу, прошла, никого не дожидаясь, сквозь проем в стене и озадаченно остановилась.
Как-то уж слишком сумрачно было в маленькой камере перед входом, раньше она довольно сносно освещалась проникающим сквозь лаз наружным светом.
– Это что, уже ночь наступила? Сколько же мы там внутри проторчали?
– Минут пятнадцать, не больше, – откликнулся Мартин.
– Может, здесь какой-то временной излом? – с видом знатока предположила Лала, и Мартин не упустил возможности в который раз поддеть ее.
– Может – не может... – закатив глаза и придав лицу жутко задумчивое выражение, пробормотал он и тут же добавил с обычным вызывающим ехидством: – Ты пойди и посмотри!
Лала в долгу не осталась, скопировала выражение Мартинового лица, придала собственному голосу нужные интонации.
– Так вроде это ты у нас самый смелый.
Мартин опять закатил глаза, еще более театрально.
– Так не вроде бы, а правда!
И сунулся в лаз.
– Ну и что там?
Ответ прозвучал непривычно неуверенно.
– Не знаю.

VIII
Вместо открытого туманного болота за стеной их ожидал темный каменный коридор.
– Ничего себе! – пораженно воскликнула Даша. – Откуда это взялось? Домик же был совсем маленький и торчал на кочке. А кругом – пусто.
– А темно как! – поежилась рядом едва различимая во мраке Лала. – И ни одной щелочки. Как в пещере.
Мартин опять протиснулся в лаз, но уже через секунду во входном отверстии появилась его голова.
– Здесь все по-прежнему. Маленькая комната и свет пробивается сквозь дыры. И больше никаких дверей.
Мартин неторопливо выбрался наружу.
– Смотрите, что я там нашел.
В руке он сжимал длинный обугленный факел.
– Мы и не заметили, когда пришли.
– Потому что он нам не нужен был.
Мартин перекинул факел из ладони в ладонь, приподнял вверх, будто примериваясь.
– Сто рублей за вход, тысяча за выход, – тихонько пробормотала Даша.
– Что? – недоуменно поинтересовался Мартин.
– Теперь понятно, почему многие отсюда не вернулись.
– Вот только не надо никаких выводов! – в голосе Лалы прозвучали истеричные нотки. – Зажгите лучше огонь!
– Как?
Молчание длилось, наверное, с минуту. Мыслей появлялось предостаточно – да что в них толку?
Даша прочитала много книг, в том числе про путешествия, про приключения. Не потому что, делать в ее положении больше нечего, она действительно любила читать.
Героям книг часто приходилось бороться с обстоятельствами, выживать в сложных условиях, добывать огонь. Тут существовало несколько методов. Во-первых, дождаться грозы, потом дождаться, когда молния ударит в дерево, то, конечно, загорится, и останется только перенести пламя в емкости или на конце пылающей ветки в нужное место, где и разводится костер.
– Ну и что? Никто ничего не придумал? – насмешливо полюбопытствовал Мартин.
– А кто у нас – единственный с мозгами? – Лала и сейчас не удержалась, чтобы в очередной раз не поддеть спутника.
– Перестаньте! – Даша начинала уставать от их вечной перепалки, поэтому и предположила без особой надежды: – Если бы у нас было увеличительное стекло, и еще солнце светило. – Она с упреком посмотрела на едва вырисовывающийся силуэт Мартина. – В конце концов, это же ты – мальчишка. Должен знать всякие способы.
Мартин смущенно крякнул.
– В замке с огнем нет проблем.
– Цивилизация, – опять пробормотала Даша себе под нос.
– Можно высечь искры из камня! – внезапно озарило Мартина. – Тут верх уже обожжен, должно неплохо заняться. На! – он ткнул в Дашу факелом, а затем принялся шарить по полу в поисках подходящих камешков.
– Только держи крепче и не дергайся!
– Так ты меня что ли поджигать собираешься? Почему не дергаться?
Даша увидела совсем близко лицо Мартина, а потом раздался звонкий удар. Брызнули крохотные искры, разлетелись в разные стороны, на мгновенье блеснули в мальчишеских глазах и бесследно погасли.
– Да-а-а!
Мартин хмыкнул невозмутимо.
– Подставляй ближе!
И снова – звонкий удар, маленький фейерверк, грозящий закончится ничем.
– Ну!
Внезапно одна искра вспыхнула ярче, разгорелась, упала прямиком на обугленную паклю факела, взвилась слабым белым дымком.
Даша вовремя вспомнила, что огонь нужно раздувать, аккуратно выдохнула на дымок.
– Ну!
Из черной пакли выглянул жалкий малюсенький язычок пламени.
Мартин выхватил у Даши факел.
– Ты что? Осторожно! Потухнет!
Но огонь заполыхал сильнее, раздвинул мрак, озарил каменные стены коридора, слегка поднял настроение.
– Что теперь?
– Пошли!
– Куда?
– Да куда-нибудь? Коридор всегда куда-то ведет!
– Хорошо бы к выходу, – выразила общую надежду Лала.
– Хорошо бы.

Коридор тянулся бесконечно. Нет, он не оставался все время одинаковым, изменялся. То сужался так, что едва удавалось протиснуться, то становился широким, как многополосным автомобильный тоннель, извивался, понижался, поднимался вверх. Камень поблескивал в свете факела, черные тени дрожали и ломались на линии между стеной и полом, но преданно тащились следом.
Ребята шли и шли, почти не разговаривали, смотрели перед собой, и каждому казалось, что – вот-вот! – еще минутка, и впереди блеснет долгожданный солнечный луч, и внезапный порыв ветра принесет влажный воздух с болота. Но даже одно на всех желание никак не хотелось сбываться. Вокруг только каменные стены и темнота, отступающая при появлении огня, но вновь с высокомерным торжеством смыкающаяся за спиной.
– По-моему, мы здесь уже были! – неожиданно подала голос Лала. – У меня, вообще, такое впечатление, что мы ходим туда-сюда по одной линии. Дотопали до конца, развернулись и двинулись обратно.
– Мы же не разворачивались, – возразила Даша, но принцесса не успокоилась.
– Может, мы просто не замечаем? – Она почти закричала: – Тут все не так! Потому что этого вовсе не должно быть.
– Лала... – как можно мягче начала Даша, но подруга не стала слушать.
– Что? Ну что? Я не могу больше идти! Я устала.
– Так давайте отдохнем, – предложил Мартин.
– Зачем? – принцесса вскрикнула возмущенно, но затем отвернулась и послушно уселась на пол.
Даша опустилась рядом, Мартин устроился чуть поодаль, не выпуская из рук факела, привалился спиной к стене, откинул голову.
Лала так и сидела отвернувшись, будто отгородившись от остальных, и вид у нее был обиженный. Даша уткнулась подбородком в согнутые колени.
Когда читала книги, она представляла себя на месте героев. А что оставалось делать? Разве в реальной жизни ей удастся пережить что-нибудь подобное? Ее и от обычных-то трудностей и невзгод стараются оберегать. Считается, что на ее долю и так их выпало достаточно. Хватит уже преодолевать! А ведь есть инвалиды, которые штурмуют Эверест, прыгают с парашютом, катаются на горных лыжах. По праву считают себя такими же, как все.
Вот и Даша сейчас – как все, тоже ходит, переживает приключения.
Но приключения... они не только захватывающие и увлекательные. Они еще и трудные. И порой мелькает мысль, что лучше бы сидела она сейчас дома в своей коляске, в тепле, в покое, в определенности.
– Даш! – прозвучал голос Мартина. – А ты где там живешь?
Даша не совсем поняла вопрос. Точнее не поняла, что точно хочет услышать Мартин.
– В обычном городе, – проговорила неуверенно.
– Большом?
– Не очень.
До Москвы и до Питера Дашиному провинциальному городку далеко.
– Но побольше вашего. И дома у нас в основном многоэтажные, и автомобили ездят.
– Интересно.
– У вас интересней.

IX
– Ну, и долго мы тут будем сидеть? – восклицание Лалы прозвучало сердито и резко.
Она тяжелее всех переносила выпавшие на долю ребят испытания, постоянно раздражалась, злилась, теряла надежду.
Еще бы! Лала была всего-навсего изнеженной принцессой, и Даша старалась относиться к ней тактично и терпеливо. Даже Мартин отказался от своей обычной насмешливости.
Ребята поднялись без лишних слов и опять двинулись в путь. Хотя, чем дальше шли, тем меньше видели смысла в этом своем устремлении.
Есть ли разница между тем, чтобы сидеть на месте в ожидании благосклонных подарков судьбы и тем, чтобы бесконечно блуждать по лабиринту, из которого не существует выхода?
Конечно, когда идешь, создается впечатление какой-то деятельности. Значит, еще не смирился, значит, располагаешься выше обстоятельств, и не все потеряно. Но ведь это сплошная видимость, обыкновение нежелание замечать правду. А что, если все-таки стоит посмотреть истине в глаза и признать непременный финал? Успокойся. Покорись. Сказке – конец!
Время шло, захотелось есть и пить, но об этом никто даже не заикался. Не стоило подливать масла в огонь, тем более что ни еды, ни воды взять все равно неоткуда.
Даша никогда не была большой любительницей покушать. И воспитатели в садике и персонал в больницах часто жаловались родителям на ее плохой аппетит. Но сейчас есть хотелось так – ну... просто жуть!
Дашин желудок, кажется, превратился в голодного хищного монстра, из живота раздалось его возмущенное и грозное рычание. Такое громкое, что едва не разбудило эхо в каменном коридоре.
Даша смутилась. Уши залило краской и нестерпимым жаром.
Пожалуй, если сейчас погасить факел, Даша вполне могла бы освещать дорогу своими полыхающими от стыда ушами.
Мартин обернулся, посмотрел на нее, расплылся в улыбке, чуть ехидной, но в то же время вполне миролюбивой. Он в очередной раз переложил факел из одной руки в другую.
– У тебя руки устали? – догадалась Даша. – Давай я немного понесу.
Мартин не стал отказываться, передал ей факел.
А ведь и правда, не так-то легко постоянно держать руку приподнятой и вытянутой вперед. Мышцы быстро занемели.
Пламя трещало, стреляло горячими искрами, слепило глаза и дышало жаром в лицо, а потом вдруг начало угасать. Видимо, пакля вся прогорела.
Лала с испугом глянула на бледнеющий огонь.
– Да ну тебя! Не умеешь! – снисходительно произнес Мартин и забрал факел себе.
Невероятно, но в его руках огонь разгорелся с новой силой, словно никогда и пытался потухать, принялся поддразнивать Дашу, высовывая яркие оранжевые языки.
– А вы уверены, что мы идем в нужную сторону? – подала голос Лала.
– Опять хочешь отдохнуть? – предположил Мартин.
– Не хочу отдыхать! – ответила принцесса сердито. – И идти не хочу! Что толку от нашей ходьбы? Идем, идем, идем, а никуда не выходим. Все одно и то же.
– И что ты предлагаешь?
Лала ничего не предлагала. Она лишь поджала губы, с силой втянула воздух и снова двинулась вперед.
Коридор чуть изогнулся, раздался в стороны и вывел ребят в большую пещеру.
Пол отлого уходил вниз, образуя крутой выщербленный склон, и прятался в густых клубах белого тумана.
«Молочная река, – подумала Даша. – Или озеро?».
– Как вы считаете, здесь глубоко?
– Да какая разница? Это же туман, а не вода!
– Ага? – Даша не согласилась. – Там может что угодно быть. Под туманом. И вода, и пропасть.
– Ничего там нет, – уверенно произнес Мартин и легонько пнул лежащий под ногами камешек.
Тот взлетел по дуге, врезался в туман и почти сразу же звонко щелкнул о каменный пол.
– Что я говорил! Вы сами посмотрите. Когда туман редеет, под ним видно что-то темное.
Действительно, туман перетекал, шевелился, то уплотнялся, то становился реже и прозрачней, иногда проявляя близкое твердое дно.
Лала бросила на белые клубы брезгливый взгляд.
– Ну, пройдем мы сквозь него, а потом куда? Ту сторону даже не видно. Может, там сплошная стена. Все! Тупик!
Мартин оценивающе посмотрел на девчонок.
– Вы только стойте спокойно.
– Ты что задумал?
Он не стал объяснять. Исчез. Вместе с факелом.
На мгновенье пещера погрузилась во мрак. Лала вскрикнула, а у Даши дыхание перехватило от страха, но тут же свет вспыхнул вновь, и не слишком далеко.
Мартин возник метрах в пятидесяти, у противоположного края туманного озера, осмотрелся и крикнул:
– Тут и берег не такой крутой. И проход идет дальше. Не бойтесь! Давайте сюда!
Даша глянула на везучего Мартина, на перетекающую под ногами белесую мглу, обреченно вздохнула и стала аккуратно спускаться вниз по склону.
Передвигаться на двух ногах, лицом вперед оказалось опасно и неудобно. Подошвы скользили по склону, каменная крошка сыпалась вниз, бесследно исчезала в густом призрачном молоке. Даша еле держалась, чтобы не упасть, поэтому предпочла встать на четвереньки и сползать дальше тылом вперед. Лала последовала ее примеру.
Даша вступила в туман и ничего не почувствовала. Ни холода, ни какого-то эфемерного прикосновения. Ступня скрылась в нечто белом, но не ощутимом. Даша медленно и осторожно зашагала вперед, ощупывая ногами пол, слыша за спиной взволнованное дыхание принцессы. Мартин внимательно следил за их передвижениями, высоко подняв факел.
Девочки достигли середины озера. Туман поднялся выше, добрался до колен. Хотя, скорее всего, это пол еще немного опустился, а к берегу опять пойдет в гору. Белые клубы обтекали ноги, скользили по складкам юбок, становились все плотнее и, будто бы, материальнее. И тут Даша ощутила легкое прикосновение.
Она взвизгнула и подскочила.
Под туманом пряталось что-то живое?
Даша рванулась вперед, но за спиной раздался крик Лалы:
– Отпустите! Нет!
Даша обернулась.
Невесомая мгла, струившаяся под ногами, ожила, приобрела форму. Множество возникших из тумана белых призрачных рук вцепилось в принцессу и потянуло назад и вниз.
Лала дико завизжала, забилась, пытаясь вырваться.
Даша кинулась на помощь, схватила принцессу за запястье, потянула изо всех сил. Но рук становился все больше. Туман устремился от краев к центру, окутывая девочек, рождая все новые цепкие лапы, отвоевывая Лалу себе.
Внезапно появился Мартин, тоже ухватился за принцессу. Теперь они сопротивлялись втроем, но туман становился все сильнее.
Лала извивалась и кричала, Даша не понимала, что. Слова слились в единый испуганный вопль. Даша тоже что-то кричала в ответ, не особенно задумываясь над смыслом. Главное, крик помогал тянуть и упираться еще отчаянней.
У кого на дольше хватит выносливости?
Мартин раздавал увесистые пинки направо и налево, но туманные руки не воспринимали боли, только усиливали хватку, делаясь еще плотней и реальней.
Тогда Мартин закрутил головой, пытаясь отыскать в окружающем пространстве то, что сможет помочь, и остановил свой взгляд на пологом берегу, освещенном наспех воткнутом в первую попавшуюся расщелину факелом. Приказал Даше:
– Не отпускай ее! – предупредил: – Я сейчас! – и опять исчез.
Лала резко качнулась назад, едва не упала, увлекая за собой Дашу, но тут вернулся Мартин. С факелом в руках.
– Я дурак! – успел самокритично заметить мальчишка и ткнул факел в туман.
Раздалось шипение, молочные клубы резко отхлынули, белые руки сделались прозрачней, некоторые потеряли форму, ослабили хватку.
Мартин размахивал факелом, отгоняя туман, и тот отступал, отодвигался, возвращаясь к призрачности, к неощутимости, к беспомощности.
Девчонки, по-прежнему держась за руки, помчались к дальней стене, нырнули в сужающийся проход, не обращая внимания на царящую там темноту, прижались друг к другу. Даша почувствовала, как дрожит и испуганно ежится Лала.
Мартин появился чуть позже, прислонился к стене, отрывисто дыша.
– Как же я сразу не подумал про огонь?
Даша вопросительно и тревожно посмотрела на друзей.
– Что это было? Почему оно набросилось на нас?
Мартин как-то резко изменился, встал прямо и произнес холодно:
– Скажем, не совсем на нас.
– Почему они схватили именно тебя? – подозрительно уставился он на Лалу.
Принцесса мгновенно перестала вздрагивать и всхлипывать, напряглась, ожесточилась, произнесла громко, с напором:
– А кого им еще хватать? Ты-то просто перепрыгнул. Был там, стал здесь.
Мартин не отступил под ее атакой, заговорил снова.
– Но к Даше они тоже не слишком цеплялись. Легко пропустили. – Он выдержал паузу. – Может, ты все-таки камушек-то прихватила?
– Да ты что? – возмущенно выдохнула Лала. – Как ты смеешь? – и опять прижалась к подруге, будто бы ища защиты.
Даша гневно глянула на Мартина, а он надменно скривился в ответ.
– А что еще думать? – снисходительно дернул плечом и нахально предложил: – Попробуй, пошарь в кармашках!
Даша сжала кулаки.
– Ты... – но ничего сказать не сумела, увидев, как Лала, сглатывая слезы обиды, копается в складках своей пышной юбке.
– Да на! Да, пожалуйста!
– Лала, перестань! Прекрати! Не...
И снова не договорила. Потому что из широких складок выпал сверток, со стеклянным звоном стукнулся о камень пола.
Белый шелковый платок развернулся, раскинул прямоугольные кончики, словно разжались пальцы, обнажая воровскую ладонь. И опять вспыхнуло кроваво-красное пламя, притягивающее к себе проблески света.
– Я не брала! – отчаянно выкрикнула Лала. – Не знаю, как он ко мне попал. Не знаю! Правда! Не представляю. Я не брала! Не брала!
Принцесса уставилась на Дашу огромными, требующими немедленного ответа, умоляющими глазами.
– Ты мне веришь?
Даша не смогла не верить. Но тогда как...
А Лала уже устремилась к Мартину.
– Это ведь ты мне подбросил? Да? Ты ведь хотел его взять! Ты ведь предлагал! Ты же последний выходил! – И вновь переметнулась к Даше. – Он был последним. Ты же видела?
– Не знаю, – нерешительно пролепетала Даша.
Она и понятия не имела, что происходило за ее спиной, какой там установился порядок. Ей не хотелось быть решающим свидетелем, не хотелось выбирать, кто виноват. А Лала, непременно желая оправдаться, напрямую потребовала от Мартина признания:
– Скажи – это ведь ты подложил мне камень? Ты? Скажи?
Мартин молчал и смотрел на принцессу высокомерно, с презрительной жалостью, и Лала ответила ему ненавистью во взгляде. А Даша почувствовала растерянность, замешательство, ей хотелось спросить Мартина: «Неужели? Как ты мог?»
Он без слов разобрал ее вопросы, холодно и колко сверкнул глазами, сощурился, скривил губы.
– Может, хватит причитать? Может, уже пойдем?
– Куда?
– Домой!
– Как? – Даша окончательно разозлилась. – Мы уже много часов здесь ходим. И никакого толку! С чего ты взял, что теперь мы можем уйти?
Мартин посмотрел в сторону.
– Ну, камня-то у нас больше нет, – он усмехнулся, заметив, как нервно вскинулась Лала. – Думаю, именно камень держал нас здесь. А теперь нас ничто не держит.
Даша резко втянула воздух, с трудом удержалась, чтобы не крикнуть: «Это не камень нас держал! Это ты нас держал! Твое воровство! Твоя подлость!» Но Лала совсем сникла, и лучше при ней не упоминать в очередной раз про неприятную, нечестную историю.
Даша осторожно прикоснулась к руке подруги.
– И, правда, пойдем. Все уже позади.
Принцесса мгновенно согласилась.
– Да. Скорее.
Ребята завернули за очередной каменный выступ, и окружающее пространство вдруг как-то сразу сузилось, стиснулось холодной каменной кладкой, заключилось в тесную четырехугольную камеру. С одной стороны – высокий проем, ведущий вглубь древнего дольмена, с другой – большое светлое пятно выхода, впереди – стена, и сзади, как ни странно – тоже глухая стена. В соседнем помещении, Даша уверена, все так же, как и раньше, и камень спокойно сверкает на своем постаменте.
До портала ребята добрались, почти не глядя друг на друга, не проронив ни слова. Только грязь вызывающе громко и сочно чавкала под ногами.
Мартин, проводив девочек до места, посчитал, что полностью выполнил свои обязательства охранника и рыцаря, и, не прощаясь, растворился в воздухе.
Он так и не появился в комнате с волшебным зеркалом, выбрал другой пункт назначения, и ни Лала, ни Даша точно не знали, а вернулся ли он вообще во дворец.
Подруги и сами, обменявшись малозначительными, дежурными фразами разошлись в разные стороны, каждая в свою комнату. Сегодня они не сидели допоздна вместе, болтая и обмениваясь впечатлениями. Такими они были, что не хотелось ими обмениваться.

X
На следующий день в королевский дворец прибыли посланники из Вил-Ланмэ, небольшого городка, расположившегося на берегу морского залива.
Королева Магнолия появилась перед ними как всегда величественная и прекрасная. Но лицо ее было бледнее, чем обычно, и темные тени залегли под глазами. Она выглядела озабоченной, уставшей, и доставленные посланниками вести не утешили ее.
Темная туча разрасталась, захватывая все большую территорию, проникая вглубь Ригании. Она уже приближалась к Вил-Ланмэ, застилала половину неба. Она растекалась над морем, и вот уже несколько дней в заливе, поверхность которого летом обычно оставалась гладкой и неподвижной, как у зеркала, бушевал шторм.
Высокие могучие волны легко переворачивали лодки, вышвыривали их на берег, разбивали о причалы. При такой погоде никто не решался выйти в море. А что это значит для городка, со дня основания живущего рыболовецким промыслом?
Королева Магнолия слушала рассказ с таким видом, будто все описываемые несчастья обрушились не на далекий город, а лично на нее, становилась бледнее и озабоченней.
Что она могла сделать? Как ей, обычной женщине, справиться с неведомой злой силой, если единственный человек, способный помочь, словно чурка бесстрастная, ничего не чувствует и не понимает?
Даша, не дожидаясь конца приема, незаметно выбралась из главного зала. Сил не было слушать дальше. Каждая жалоба звучала ей упреком.
Она может защитить Риганию, найдя ее сердце, но ничего не получается. Три дня прошло, а никакого толку. У Даши даже идей подходящих нет, кроме одной, самой бестолковой: бродить по стране из конца в конец в надежде, что случайно наткнешься на это самое сердце. Но к тому времени останется ли что-нибудь от цветущего радостного мира? Не заглотит ли его полностью черное зло?
Даша блуждала по дворцу.
Странно, что Мартин еще ни разу не попался на пути, не рассмеялся в глаза, не напомнил о ее бесполезности и беспомощности. А в огромные окна хорошо просматривалась заполнившая уже полгоризонта темная туча, не нужно стало забираться на самый высокий балкон самой высокой башни. И это все из-за нее, из-за Даши.
Непонятно, как так вышло, но ноги сами привели девочку в комнату с зеркальным порталом. Даша и не удивилась. Она давно привыкла думать о собственной никчемности и ущербности, привыкла еще больше бередить собственные раны, нарочно отыскивая очередное подтверждение этому.
Даша поднесла ладонь к зеркалу, увидела, как расступается мрак. Но не по всей поверхности, почти половина зеркала осталась темной. Только теперь тьма не казалась одинаково беспросветной и неподвижной. Она шевелилась, перетекала, меняла интенсивность цвета.
Черная туча – нежданная беда – простиралась над морем, лазоревым и безмятежным в освещенной солнцем дали; серым, злым, метущимся под накрывавшей его мрачной тенью. Неведомое зло подбиралось к маленькому уютному городку, свистело шквалами по узким улицам, срывало листья с деревьев, швыряло пыль в лица редких прохожих.
Даша тихонько шевельнула рукой, чуть смещая картинку. Теперь она попала на пустынный песчаный берег, взъерошенный и грязный.
Злые волны накатывали, вгрызались в песок, плевались, шипели. Вдоль края воды извивалась темная полоса из выброшенных прибоем водорослей, из принесенного с глубины мусора. Обрывки сетей, деревянные обломки и еще что-то, уже бесформенное, разъеденное солью. А потом – глянцевый блеск и резкое движение.
На берегу лежал дельфин, чуть зарывшийся в тяжелый мокрый песок, завалившийся на бок так, что отчетлива была заметна граница между чернотой спины и белизной живота. Он беспомощно смотрел в небо заключенным в темный круг глазом, время от времени шевелил изогнутым грудным плавником, будто пытался ухватиться за что-то.
Очередная волна налетела, жестко ухнула в блестящую спину, слизнула слой песка, углубляя осыпающееся ложе. Стройное тело выгнулось, затрепетало, стремясь вслед за прибоем отхлынуть на глубину.
Даша с отчаяньем шагнула в портал.
Мокрый, соленый ветер ударил в лицо, толкнул назад, не желая ее появления. Даша покачнулась, но не отступила, а ветер рванул сбоку, разметал волосы, хлестко ударил по щеке.
А ей – все равно. Не уйдет она ни за что, пока не поможет.
Даша подобралась поближе к животному. Дельфин заметил ее, скосил глаз, махнул хвостом, чертя на песке линию.
– Ты как? – спросила у него Даша.
Дельфин улыбался. Конечно, не по-настоящему. Просто рот у него так устроен – уголки вверх. Но – кто знает? Они же очень-очень умные, эти дельфины.
– Сейчас мы чего-нибудь придумаем, – пообещала Даша и осторожно погладила разделенный на черное и белое бок.
Дельфин замер. Наощупь он был теплым и как будто резиновым.
– Ты только не бойся, – опять обратилась к нему девочка и подумала, что разговаривает с животным точно тем же тоном, каким разговаривали с ней, маленькой, родители и медперсонал в больнице перед очередной процедурой.
«Ставим ножку сюда. Закрепляем ремешком. Чтобы было надежней и удобней...»
Еще бы! Разве опишешь точнее ее положение? Выброшенный на берег дельфин – это и есть она в своей реальной жизни. До огромного, открывающего безграничные возможности мира два шага, но тебе их без посторонней помощи никогда не преодолеть. Сколько ни бейся, лишь глубже зарываешься в песок, и сам себя хоронишь заживо. И хорошо, что сейчас пасмурно, непогода и ветер, волны злы и окатывают тебе брызгами. Ведь если выглянет солнце, море превратится в смиренного и ласкового ягненка, тебе – точно крышка.
Дельфин был в длину примерно с Дашу, может, еще и длиннее. И весил, видимо, не меньше. Даша попробовала его толкать, но не смогла даже перевалить через край образовавшейся под животным неглубокой ямки.
Все-таки он гораздо тяжелее.
Что если перекатывать его, как бочку или трубу? Но у бочки или трубы нет аккуратных грудных и высокого спинного плавников.
Тогда – только одно.
– Ты не обижайся! По-другому не получится, – объяснила Даша.
Она двумя руками ухватилась за самое узкое место дельфиньего тела, там, где округлый хвост резко изменялся, превращаясь в уплощенную лопасть, и потянула изо всех сил.
Пятки глубоко увязали в песок, волны коварно накатывали сзади. Сначала на них можно было не обращать внимания: просто плевались холодными брызгами, просто жадно облизывали щиколотки. Но чем глубже заходила Даша (да что там заходила – с трудом пятилась, еле волоча за собой стройное, но тяжелое дельфинье тело), тем жестче становились атаки моря.
Очередная волна подло ударила в спину, видно долго приноравливалась, выцеливала, копила силу. Даша чуть не рухнула на дельфина, устояла лишь потому, что мгновенно отхлынувшая назад вода потянула в противоположную сторону. А потом почувствовала, что тащить уже не столь тяжело, и пальцы сами расцепились, хвост выскользнул из рук, звонко хлопнул по очередной волне.
Дельфин целиком скрылся под водой, только треугольник спинного плавника торчал над поверхностью.
– Уф! – облегченно выдохнула Даша, и море ответило: – Уф! – гулко и недобро. Даша, будто почувствовала нехорошее, оглянулась и увидела громадную волну, серой стеной катившую на нее.
Даша метнулась к берегу. Бесполезно!
Вода обрушилась на нее, накрыла с головой, придавила, швырнула на дно и, обвив миллионами крошечных щупалец, потащила на глубину. Даша не испугалась, не ужаснулась, настолько была ошарашена ударом. Она даже глаза закрыть не успела.
Перед глазами закручивался вихрь из серебристых воздушных пузырьков и темных песчинок, и дно стало хорошо различимо, в желтых складках, в россыпи ползущих вместе с Дашей разнокалиберных камушков. И новая противостоящая морю сила, подступившая откуда-то снизу, толкнула вверх.
Резиновая спина, треугольный плавник. Ухватившись за него, Даша наконец-то смогла подняться, выбраться из-под воды.
Вовсе и не так глубоко, как ей поначалу показалось, море не смогло утащить ее слишком далеко.
– Плыви! Плыви скорей назад! – крикнула Даша дельфину, боясь, что очередная волна опять выбросит животное на берег. Так они и будут спасать друг друга до скончания дней.
Дельфин послушно поднырнул под очередной небольшой, но сердитый вал, а Даша потащилась к берегу, запинаясь за волны. Вода стекала с нее ручьями, весенней капелью падала с кончика носа, журчала за ушами. Даша отплевывалась и шипела в тон прибою.
Ветер словно только ее и дожидался, налетел, легко проник сквозь мокрую одежду, мгновенно выстудил рожденное напряженными усилиями тепло, как зыбь по морю, погнал по коже мурашки. Даша, не вспомнив про портал, принялась озираться по сторонам, ища укрытия, и тогда заметила, что справа от нее песчаный пляж не тянется бесконечной лентой, а упирается в высокий крутой берег, отлого обрывающийся в воду.
То ли скалы, то ли темная твердая земля упрямо и стойко отражала остервенелые нападки волн. И там, на самой вершине нависшего над заливом утеса, виднелась человеческая фигурка, такая маленькая на фоне рвущего облака неба, на фоне безбрежного беспокойного моря.
Слишком далеко, чтобы узнать, чтобы разглядеть подробности. Даша различала лишь твердо очерченный силуэт, так же как и она сама противостоявший ветру.
Интересно, кто это? Кому пришло в голову, прийти на берег в такую ужасную погоду? Да еще забраться так высоко и встать на самый край, рискуя каждую минуту быть сброшенным вниз внезапным шквалом.
Даша оказалась здесь из-за дельфина. А что могло привести еще кого-то? Хотелось непременно узнать, но еще больше – убедиться в своем неодиночестве. И Даша зашагала по плотному песку, сначала – медленно и неуверенно, потом – все быстрее, а под конец и вовсе побежала. А ветер опять сменил направление, принялся дуть навстречу, и пришлось наклонить голову и, как бычок, таранить напирающий воздух.
Крутой обрыв постепенно приближался, и Даша еще раз решила взглянуть наверх. Может, с этого расстояния удастся узнать стоящего на утесе человека? Но на вершине было пусто. Темная скала четко вырисовывалась на фоне неба, и никаких лишних линий, никаких посторонних фигур.
Даша разочарованно побрела назад, к порталу, с удивлением замечая, что ветер вроде бы стал не таким порывистым и резким, и волны уже не метались беспорядочно и зло, нещадно налетая даже друг на друга. Море хотя не успокоилось совершенно, по-прежнему сердилось и бурлило, валы по нему катились размеренно и ровно, обещая непременно затишье. И сразу начали отступать одиночество и безнадежность, и появилась вера в собственные силы. Ну, не может такого быть, чтобы Даша, идущая сейчас вопреки ветру, вопреки шторму, вопреки болезни и разным ограниченным возможностям, оказалась совершенно никчемной, полностью бесполезной! Она ведь на многое способна, если сумела жить до сих пор.

XI
Даша никуда не ушла от зеркального портала, уселась на полу, съежилась, обняла трясущиеся плечи.
Она бросилась спасать дельфина вовсе не потому, что его стало безумно жалко. О жалости-то Даша как раз и не думала. Чувство было совсем другое, какое-то подсознательное, из разряда инстинктов.
Когда видишь что-нибудь вкусное, вроде бы само собой возникает желание попробовать. Когда на тебя замахиваются, голова автоматически пытается втянуться в плечи. Когда видишь того, кому требуется помощь, бросаешься, не задумываясь. Потому что это – тоже само собой, тоже автоматически. Потому что по-другому – нельзя. Просто нельзя, без объяснений. И тогда, может быть, и навязчивая забота родителей о Даше и стремление помочь ей кого-то другого – тоже не из жалости? Из нормальной человеческой сущности. Да и не только из человеческой: дельфиньей, собачьей, пингвиньей, даже рыбьей. Любого живого организма. Это естественно, так же как дышать, пить, есть и спать.
И тот, кто стоял на холме, просто ли он любовался на бушующую стихию? Не пытался ли он усмирить шторм?
Идея бредовая. Но ветер действительно притих, и море поуспокоилось. У кого же есть силы сотворить такое? У неизвестного доброго волшебника? Или...
Что-то согревало Дашу, она даже почти высохла.
Девочка водила рукой, меняя картинки, внимательно вглядывалась в незнакомые пейзажи.
Если есть где-то сердце Ригании, Даша непременно почувствует. Лала и королева Магнолия уверены в ее способностях. Не зря же! Она докажет, что не зря.
Морской берег и аккуратные улочки Вил-Ланмэ сменили квадраты возделанных полей, раскрашенные в полный спектр цветов от нежно-салатного до спело-желтого, бескрайние луга в сплетающихся узорах тропинок, зеленые холмы, среди которых прятался маленький белый дом с волшебной дверью. Вот широкая дорога, ведущая к королевскому дворцу, огромная поляна на окраине города, знакомая по празднику урожая, и подступающий к ней лес.
Лес всегда вызывал у Даши особые чувства. Долго время он воспринимался, как нечто сказочное и недосягаемое. По нему не покатаешься на инвалидной коляске. А так тянуло побродить среди деревьев, самой сорвать с колючего куста сочную ягоду малины. У лесных особенный вкус, в магазине таких не купишь. Или отыскать замерший в траве пузатый боровичок с налипшей на шляпку соломинкой. Случайно набрести на солнечную полянку и беззаботно поваляться в траве.
Даша опять не сдержалась, опять устремилась в портал.
С ума сойти! Лес. Настоящий лес. Все вокруг зеленое-зеленое-зеленое, а по нему – широкие коричневые мазки древесных стволов, тонкие черные росчерки ветвей, белый ажур берез. Шепот листьев, перекличка птиц, живые шорохи в траве. И вдруг... звук – посторонний, чуждый. Человеческий голос.
Чем дальше продвигалась Даша, тем очевидней становилось: этот голос ей хорошо знаком.
Мартин. Опять Мартин. Куда бы она ни шла, везде натыкается на него. Вечно он путается под ногами, появляется в самый неподходящий момент, и насмехается, и смотрит свысока.
В сплошной лиственной стене появились просветы, открывая, как по заказу, вид на солнечную полянку. Именно с нее и доносился голос, Даша уже отлично различала отдельные слова.
– Это волшебство отнимает слишком много сил, – жаловался Мартин. – Но, надо сказать, смотрится эффектно.
«Сейчас он, наверняка, усмехается», – подумала Даша и уже собралась выскочить на полянку, но тут увидела собеседника Мартина и испуганно отпрянула назад, спряталась за могучий ствол дуба и там, прижавшись спиной к собранной в грубые глубокие складки коре, перевела дыхание.
Мартин разговаривал не с человеком. Он сидел, подогнув колени, перед невероятным жутким существом. Даша такого никогда не видела.
Девочка осторожно выглянула из-за дерева, надеясь, что страшный зверь ей только привиделся. Но нет. Чудовище было реальным.
В первую очередь в глаза бросался его неестественный пронзительно-алый цвет, будто костер пылал на зеленой поляне, и не сразу из-за яркости этого пламени удавалось разглядеть отдельные черты.
Зверь был величиной со льва, да и внешне походил на него больше, чем на любое другое животное: грива, мощные мускулистые лапы. А метавшийся по траве хвост скорее напоминал скорпионий. Конец его украшала острая изогнутая игла. Но самой жуткой в облике чудовища являлась его морда. Слишком мало в ней было звериного, слишком много человечьего, но не доброго и нежного, а грубого, дикого. Голубые навыкате глаза смотрели холодно и жестко. А Мартин сидел под их взглядом, совершенно спокойный, жевал зеленый стебелек и говорил, будто отвечал на беззвучные вопросы.
– Нет, они до сих пор не догадываются. И она не догадывается, – он коротко рассмеялся. – По-прежнему пытается искать.
Даша насторожилась.
Мартин ее имеет в виду? Это она по-прежнему ищет и никак не может найти сердце Ригании. А о чем она не догадывается?
– Все-таки хорошо, что я могу так перемещаться. Сразу куда надо. И никто не знает, когда и где я нахожусь. Меня невозможно выследить.
Мартин вскинул голову, глянул чудовищу прямо в глаза.
– Но мне трудно одному. Если бы ты мог вернуться во дворец.
Красный хвост заметался быстрее, легко срезая верхушки травинок, пасть распахнулась, демонстрируя ряды крупных острых зубов.
Жуткое зрелище.
Дашу передернуло. За все время пребывания в Ригании она только раз слышала о страшном создании. Королева Магнолия рассказывала о мантикоре, напавшей на короля Велмира. Дальше делать выводы не хотелось.
Мартин – он, конечно, далеко не подарок, но чтобы вот так... обмануть и предать.
Даша оторвалась от дерева, шмыгнула в заросли, бросилась к порталу.
Сначала она отыскала Лалу, с волнением и тревогой спросила у нее:
– Как выглядит мантикора?
И когда принцесса упомянула о львином туловище, о трех рядах зубов и скорпионьем жале, оставалось только одно: рассказать королеве о том, что увидела и услышала в лесу.
– Ах, вот как! – Магнолия нахмурилась, черты ее лица заострились и окаменели. – Немедленно. Всех солдат. Мы должны их поймать.
Королева устремилась к дверям, по пути приказав девочкам:
– А вы идите к зеркалу и наблюдайте за ними. И ни в коем случае – слышите! – ни в коем случае не суйтесь в лес.
А им и в голову не пришло соваться, им и через портал было прекрасно видно, как, заметив окруживших поляну солдат, трубно рыкнула мантикора, напружинилась, готовясь к прыжку, как мгновенно исчез с поляны Мартин. Трус!
Алый зверь взметнулся всполохом огня. Большое количество людей напугало и его, он не решился напасть, попробовал бежать. Но множество веревочных петлей взметнулось сразу же вслед за ним, несколько сетей, раскрывшись в воздухе, прилетели с разных сторон, останавливая высокий прыжок, обвивая паутиной. Мантикора упала на траву, продолжая дергаться и извиваться, но петли вокруг нее затягивались сильнее, скручивали, опутывали, лишая возможности двигаться.
Крепко связанное, беспомощное чудовище поволокли к городу.
Даша решила, мантикору сразу отправят во дворец, посадят в клетку, но солдаты потащили пленника на площадь, бросили на возвышении, окружили стражей.
Зверь лежал, не шевелясь, тяжело дышал, высоко вздымая алые бока, и смотрел перед собой тусклыми, печальными глазами. А вокруг постепенно собирался народ.
Каждый житель Ригании знал, как погиб король Велмир, и каждому хотелось посмотреть на погубившее его чудовище и ощутить удовлетворение от неминуемости заслуженного возмездия.
Королева Магнолия стояла недалеко от мантикоры, с гордо вскинутой головой, с торжеством на лице. Иногда она оборачивалась и благодарно поглядывала на Дашу.
Если бы ни девочка, ни ее любопытство и стремление все-таки оправдать ожидания, так бы и гулял сейчас по окрестностям опасный, кровожадный зверь, так бы и плел свои черные интриги несчастный подкидыш Мартин. Но Даша вовсе не чувствовала себя героем, что-то смущало ее в происходящем.
Вроде бы все справедливо, но Даше почему-то было неприятно смотреть на самодовольную королеву и слышать обличающие слова:
– Вот он – монстр, убивший нашего короля. Наконец-то мы поймали его. Теперь он ответит за все.
Чудовище, вопреки красочно расписываемым его злодейства словам, вопреки устремленным на него ненавидящим взглядам, не бесновалось, не рычало, не скалилось, время от времени посматривало на людей обреченными, безжизненно-стеклянными глазами.
– Надо же, – раздалось из толпы, возмущенное, – развалился и в ус не дует. Людоед проклятый!
– Выродок! Пугало! – понеслось следом, а кто-то не выдержал и в гневном порыве швырнул в мантикору тем, что оказалось в руке.
Зверь вздрогнул от удара, тяжело вздохнул, и это его движенье всколыхнуло толпу, заразило единым порывом, и уже целый град камней и других, подходящих для броска вещей, полетел в чудовище.
Мантикора не заметалась, не попробовала освободиться, сжалась, закрыла глаза.
– Перестаньте! – протестующе выдохнула Даша, а потом закричала во весь голос: – Перестаньте!
Но сердитый гул толпы перекрыл ее крик. Тогда Даша оттолкнула стоящего перед ней стражника, попыталась выскочить вперед.
Внезапно возле мантикоры возник Мартин. Неожиданность его появления заставила толпу замереть на какое-то время, и Мартин поторопился воспользоваться затишьем, произнес мрачно, громко и твердо, будто не попросил, а потребовал:
– Магнолия! Прекрати это!
Королева пронзительно глянула в его глаза.
– А что взамен сделаешь ты?
Мартин, выдерживая ее взгляд, тихо произнес:
– Останусь здесь и больше никуда не исчезну.
Королева улыбнулась уголками рта, проговорила довольно:
– Наконец все виновники в сборе.

XII
По приказу королевы солдаты поволокли мантикору дальше, за ограду дворца, на закрытый задний двор. Мартин держал слово, шел следом.
Никто не осудил его за дерзость, за непочтительное обращение к правительнице, никто не следил за ним. Даша лишний раз убедилась в его особенном положении. То ли Мартина до сих не считали за человека, достойного внимания, то ли значил он гораздо больше, но никто не хотел этого демонстрировать.
Еще на площади Лала взяла Дашу за руку и теперь тащила за собой, куда заблагорассудится. Даша послушно плелась следом, удивляясь своей покорности. В мыслях царил полный беспорядок, и никак не покидало ощущение неправильности, нечестности происходящего.
Увидев, как мантикору сажают на цепь, прикованную к дворцовой стене, Мартин помрачнел, осуждающе посмотрел на королеву.
– Зачем? Ты же прекрасно знаешь: он не причинит никому вреда. – Потом недобро сощурился вслед удаляющимся солдатам, скривил рот. – Или ты уже забыла, что превратила вот в это своего короля?
Услышав последнюю фразу, Даша ошарашенно распахнула глаза, попыталась что-то воскликнуть, спросить, но Лала крепче стиснула ее руку, словно сковала: волю, мышцы, язык.
Магнолия не возмутилась, не бросилась защищаться и оправдываться, взгляд ее был внимателен и пристален.
– Как ты узнал?
– Я, вообще, много чего знаю, – легкомысленно похвастался Мартин.
Королева оживилась.
– И где находится сердце Ригании, тоже знаешь?
Мартин презрительно хмыкнул, скрестил на груди руки.
– Знаешь? – поначалу не поверила Магнолия, но всмотревшись в лицо мальчика, отбросила сомнения. – Вижу, что знаешь! Откуда? Неужели от Велмира? А он-то как догадался? И молчал. Тогда, может, ты мне расскажешь?
К Мартину окончательно вернулись его обычное вызывающее нахальство, язвительность и беззаботность.
– Если король не доверил тебе этот секрет, зачем его буду раскрывать я?
– Мне нужно, – резко отрезала королева, привыкшая, что ее желания выполняются незамедлительно и безапелляционно, но Мартин не относился к числу преданных слуг.
– Зачем? – искренне изумился он. – Ты и так правишь страной. Разве этого мало?
– Правлю? – в восклицании королевы звучало то же неподдельное изумление, а еще – негодование. – Да в этой стране король – все равно, что пустое место. Его любят! А не боятся. И живет он не роскошней, чем любой удачливый ремесленник. А где настоящая власть? Где богатство?
– У-у-у! – многозначительно протянул Мартин. – А ты знаешь, Магнолия? Колдуньям не полагается властвовать. Обычно, они живут где-нибудь в неприступных горах или непроходимой чаще, терпеливо ждут, когда кому-нибудь понадобятся, и совершенствуются в своем искусстве.
– Глупости! – гневно выкрикнула королева, притопнула ногой, но Мартина и это не проняло.
– А по-моему, глупости – устраивать представление с тучей из темных сил.
Королева поджала губы. Мальчишкина осведомленность пугала и настораживала ее, и все-таки она не отступила, не стала отрицать, продолжила раскрывать карты.
– Нужно же было какое-нибудь яркое доказательство, чтобы заставить ее действовать. – Магнолия краем глаза глянула на Дашу. – Я же не знала, что она окажется ни на что не способной.
– Она – способна, – совсем тихо возразил Мартин, но королева не услышала его, уж слишком занята была собственными заботами.
– Так, может, ты расскажешь мне, где находится сердце?
Мартин мотнул головой, отбрасывая с глаз длинную челку.
– Ради чего это?
– А вот ради чего, – медленно произнесла Магнолия, вытянула руки в сторону неподвижно лежащей мантикоры.
Из ее развернутых вперед ладоней вылетел черный луч, сверкнул над головой чудовища, ударил в стену. Раздался грохот, разлетелись каменные брызги, на прежде гладкой поверхности появилась дымящаяся щербина, от которой расползались во все стороны тонкие трещины.
Мартин стиснул зубы, отступил на несколько шагов, прикрывая собой мантикору.
– Теперь у тебя есть причины обо всем мне рассказать? – угрожающе поинтересовалась королева, но Мартин только ухмыльнулся в ответ.
Магнолия яростно вскрикнула, и черный луч вновь вылетел из ее рук, но уже не демонстрируя силу, а метя точно в цель.
И все-таки он не попал ни в Мартина, ни в короля-мантикору, ни в камни дворца. В то самое мгновенье, когда с ладоней Магнолии сорвалось темное сияние, на пути его возникла мерцающий серебристый барьер. Луч разбился об него, рассыпался искрами, и тут же раздался изумленный вопль.
– Ты? Ты? Несносный мальчишка, постоянно торчащий у меня перед носом! Ты – сердце Ригании?
Мартин досадливо пожал плечами.
– Случается же такое.
Вот это да! Лала от изумления открыла рот, подалась вперед, ослабила хватку. Даша пораженно охнула. Догадка за догадкой вспыхивали в голове яркими лампочками.
Вот почему Мартин перебил на половине фразы малыша Листика, внезапно загоревшись желанием поиграть. Не хотел, чтобы вслед за словами «Но потом пришел...» Даша услышала его имя и задалась вопросом: «Ну и подумаешь – Мартин. Что в нем такого?» А камень на Синих болотах действительно стащила Лала, а потом попыталась свалить на Мартина свою вину. Он промолчал, не стал ни оправдываться, ни выводить воровку на чистую воду. Даже не побоялся Дашиного осуждения. И там, на мысу над морем, тоже был Мартин. Поэтому Даша и побежала выяснять: «Кто?» И все эти необыкновенных три дня мальчишка прочно сидел в ее мыслях и без конца встречался наяву.
Даша чувствовала, чувствовала сердце. Она нашла его.
– Отдай мне свои силы! – вкрадчиво зазвучал прежде металлический голос королевы. – Лучше отдай добровольно.
– А то, что?
Магнолия швырнула один луч, за ним сразу другой, третий.
Перед глазами поплыли светящиеся точки. Даша очнулась от оцепенения, сама ухватилась за плечо принцессы.
– Лала, что ты стоишь? Останови ее!
Та развернулась, смерила Дашу ледяным взглядом.
– Это еще зачем?
– Как? – Даша окончательно опешила. – Я, конечно, понимаю, это твоя мама, но... Неужели ты не видишь? Это она – темная сила. Она угрожает Ригании.
Лала рассмеялась в ответ.
– И ты считаешь, я об этом до сих пор не догадывалась? – она брезгливо стряхнула с плеча Дашину руку. – В жизни не встречала столь наивной дурочки! Хотя... не будь ты такой, возможно, ничего и не получилось бы. – Лицо Лалы перекосила гримаса отвращения. – Глупая, доверчивая, жалкая. Плюс ко всему – еще и рыжая.
– Лала!
Даша не верила, что слышит подобные слова от лучшей подруги, единственной подруги. Во всяком случае, она так воспринимала принцессу всего секунду назад.
– Думаешь, почему мы позвали именно тебя? – безжалостно продолжила Лала. – Да разве найдешь еще что-либо, более убогое? Девочка-инвалид, запертая, как в клетке. Которую никто не любит. Которая никому не нужна. У которой ничего нет впереди. И которая прекрасно об этом знает. – Принцесса опять рассмеялась. – Сердце просто не могло не откликнуться, не могло не пожалеть такое ничтожество! И заметь – оно ведь откликнулось. Незамедлительно. Стоило тебе только появиться. – Лала страдальчески поморщилась. – Но кто же мог предположить, что оно – это Мартин?
– Хватит! – Даша зло оттолкнула от себя принцессу. – Сама ты – инвалид! Если заодно со своей мамочкой. Если относишься так к своему отцу.
Лалу не смутило последнее замечание, она мельком глянула на связанную мантикору, спрятанную за защитным барьером, и спросила:
– А ты в восторге от всех своих родственников?
Даша решительно сжала губы, подбирая достойный ответ, но тут почти непрерывные черные вспышки и ответные серебристые взрывы неожиданно прекратились. Даша и Лала одновременно повернулись к королеве.
В руках у Магнолии рос и наливался силой черный шар. Он втягивал в себя энергию, отчего окружавший воздух искрился и трещал, стрелял молниями. Королева не отрывала от шара глаз, и Мартин смотрел, не мигая, закусив губу, боялся и готовился.
Защитный барьер мерцал и вздрагивал, сейчас он был гораздо бледнее, чем вначале. Барьер не мог держаться вечно, не мог без конца отражать удары, а Магнолия использовала силу, за много дней накопленную в черной туче.
Королева развернула ладони, готовясь к атаке. Видимо, последней. Каждый из присутствующих это понимал.
– Не смей! – заорала Даша, но Магнолия не обратила внимания на ее крик.
Все свои способности вложила она в решающий удар, все свое мастерство, все чувства и эмоции.
Пальцы королевы дрогнули, шар качнулся. Даша сорвалась с места, ринулась на Магнолию. Лала попыталась схватить ее, удержать, но Даша увернулась и ощутила, как догнали ее и стеганули в спину злобные слова:
– Куда? Что ты сделаешь, калека безногая?
И в тот же миг исчезли поддерживающие Дашу силы, ноги опять стали беспомощными и непослушными, не могли уже оттолкнуться от земли. А Даша, по инерции, все еще летела вперед.
Она успела подставить руки, упала на локти, ударилась, но не ощутила боли. Вскинула голову и увидела, как медленно отделяется от ладоней королевы огромный черный шар.
– Мартин! – закричала, что есть мочи, надеясь хоть этим помочь, но затем собрала остаток сил и рванулась вверх, и поднялась, бросилась между шаром и Мартином, прямо в защитный барьер.
Что-то взорвалось, раздвинуло воздух, мощью хлынуло во все стороны, огнем прошло сквозь Дашино тело, заполнило пространство мерцающим серебром.

XIII
Даша открыла глаза, обнаружила вокруг знакомые предметы. Все родное – стены, пол, потолок. А под спиной и тем, что ниже спины, привычные детали кресла.
Значит, сон. Такой необыкновенный, захватывающий и стройный.
Даша посмотрела на часы. А проспала-то всего ничего, жалких полчаса.
Хорошо, что сон! Иначе будет на ней висеть вечная вина: гибель чудесного мира. Пусть по незнанию, по наивности, простоте и доверчивости – не важно! – она, как подарочек на тарелочке с голубой каемочкой, собственноручно преподнесла злой колдунье сердце прекрасной страны, источник неисчерпаемых сил.
Почему в удивительном сне ей досталась недостойная роль? Потому что она на самом деле убогая и жалкая?
Нет! Не стоит забивать этим голову. Мало ли что пригрезится?
В доказательство Даша подкатила к балкону, широко распахнула дверь.
Сердце тихонько екнуло, но пейзаж оказался привычным, каким полагается. Вид на двор с высоты третьего этажа. А могло ли быть по-другому?
Даша хмыкнула, хлопнула ладонями по коленям, и, если бы могла, обязательно бы подскочила. Как минимум, до потолка.
Где малиновые шортики? Откуда на ней взялась длинная юбка? Откуда белая блузка с вышивкой? Чужая одежда. Со щедрого плеча принцессы Лалы.
Не может быть! Она ведь уже убедила себя в нереальности случившегося, в своих невиновности и непредательстве, а тут...
А ходить она, интересно, умеет?
Надо попробовать.
Но потому, как беспомощно соскользнула с подножки ступня, Даша без дальнейшей проверки поняла: не умеет. Опять.
Девочка-инвалид, запертая, как в клетке. Которую никто не любит. Которая никому не нужна. У которой ничего нет впереди. Но которая смогла погубить целый мир.
Не хочу.
Даша захлопнула балконную дверь, даже заперла ее, подергала, проверяя, потом крутанула ручку, отворила.
Ничего. Ничего необычного. Нет Ригании. Больше нет.
Даша повторила манипуляции один раз, другой, убеждаясь: глупо! напрасно! бессмысленно! – чувствуя, как сильнее давит на плечи тяжелый груз.
Все потому, что она такая – неполноценная. Не способна отличить правду от лжи. Самые сильные ее чувства – ненависть и жалость к себе. Она не приспособлена к жизни, а цепляется за нее, хотя прекрасно знает (Лала права): впереди ничего нет.
Ухватившись за подоконник, Даша приподнялась с коляски, упираясь руками в косяк, сделала пару своих коронных шагов, навалилась на перила балкона, продвинулась вдоль боковой части, застыла в углу, глянула вниз.
Палисадник, кусты сирени, клумба с яркими цветами, и высота никакая. Только еще больше переломаешься. В худшем случае, будешь прозябать, как растение, живя через приборы.
И пусто. Никого. Лето, тепло, а пусто. Мальчишки не носятся по двору, малыши не колупаются в песочнице, старички не отдыхают на скамеечке в тени цветущей липы. Где все?
Тихо и неподвижно. Мертво.
Неожиданное движение привлекло Дашин взгляд.
Все-таки кто-то появился. Не одна она осталась на земле. Вывернув из-за угла соседнего дома, идет неторопливо, вертит по сторонам головой. Мальчишка. Всего лишь. Обычный мальчишка. Нет...
Даша стиснула пальцами перила, сначала прошептала неуверенно, а потом крикнула громко и отчаянно:
– Мартин! Мартин!
Он задрал голову, улыбнулся насмешливо, махнул рукой, подтверждая реальность своего существования, указал пальцем на подъезд, взглядом из-под темно-русой длинной челки спросил: «Этот?»
Даша кивнула, поспешила к коляске, едва не упала в балконном проеме, кое-как забралась в кресло и покатила к входным дверям. Она не стала дожидаться звонка, щелкнула замком. Мартин уже стоял на пороге, поприветствовал Дашу словами:
– Да-а! Это, конечно, не дворец!
А ей было все равно, что он говорит, и как говорит. Если б только Даша могла, она бы, как малыш Листик, с разбегу повисла на Мартиновой шее.
– А ты чего краснеешь? – недоуменно воззрился на нее мальчик.
– От неожиданности, – нашлась Даша. – И от радости.
– Ты рада меня видеть?
Разве может быть сердце таким несносным и вредным?
– Лучше расскажи, как ты здесь оказался.
Мартин обошел кресло, взялся за его спинку и отвез Дашу в комнату.
– Пока в Ригании все прекрасно, имею я право совершить небольшое путешествие?
Даша обернулась, спросила с надеждой:
– Там, правда, все прекрасно?
Мартин независимо дернул плечом.
– Еще бы! Моя сила плюс твоя сила. Никакое зло не устоит.
Даша грустно улыбнулась.
– Ну, не смейся. Нет у меня никакой силы.
Мартин выбрался из-за ее спины.
– Ну да, тебе-то лучше знать. А сидящий во мне опыт многих веков, в-общем, не в счет.
Опять он со своим сарказмом. По-нормальному говорить не может. А ведь главного-то он не знает!
– Но это же я наткнулась на вас в лесу и сразу обо всем рассказала Магнолии. Это из-за меня вы попали к ней в плен, и тебе пришлось сознаться, что ты и есть сердце.
– Само собой, – не стал отрицать Мартин. – А как иначе с ней было справиться? Я могу только защищаться.
Даша понурилась. Вот – еще одно свидетельство того, что она не более чем тряпичная кукла, безвольная игрушка в чужих руках. Досадно. Но все-таки главное – нет за ней никакой вины. И силы нет. Иначе бы не сидела она вот так, беспомощная, бесполезная. И родители бы каждый день, каждый час не чувствовали себя обязанными и несчастными, и была бы у них целая куча детей.
Даша однажды подслушала случайно, как объясняла мама знакомой, почему не решается завести еще одного ребенка: «Вдруг Даше будет тяжело видеть рядом здорового малыша. Вдруг она подумает, что стала теперь ненужной». А Даша и раньше не думала, что кому-то нужна.
– Ты заберешь меня в Риганию?
Темно-русая челка вроде бы сама приподнялась, открывая изумленно округлившиеся глаза.
– Чего? Едва оттуда выбрался и сразу опять назад?
– Мартин!
Он присел, чтобы не разговаривать сверху вниз, заглянул Даше в лицо.
– Зачем?
– Там я, по крайней мере, могу ходить, – тихо произнесла девочка, опуская глаза.
– Это же – не по-настоящему.
Даша сжала губы.
– Значит, и там уже не могу?
Мартин ответил честно:
– Может – да. Может – нет. Точно не знаю. – И добавил: – Разве ты не заметила: там вокруг тебя слишком много было иллюзий и обмана. Это не твой мир.
Даша сердито вскинула голову, с вызовом посмотрела Мартину в глаза.
– Зато этот мой? Да? – она махнула рукой, пытаясь указать сразу на все: на четыре стены, на прикрепленные для ее удобства поручни, на подключенный к всемирной паутине компьютер, на окно, за которым скрывалось остальное пространство. – Искренний и справедливый. Сиди, Даша в своей коляске и не рыпайся. Живи потихоньку и жди: а вдруг случится чудо!
– А ты не жди!
Даша взволнованно подалась вперед.
– Но ведь до сих пор... – напомнила она, но Мартин спросил строго:
– А ты очень старалась?
– Не знаю. Наверное, нет, – смущенно проговорила Даша, а потом решила: зачем себе-то врать? – Да наплевать мне было. Все равно. Сказали, что не буду ходить, и я согласилась. А ты думаешь – еще можно?
Мартин тоже не стал врать, не стал напрасно обнадеживать, неуверенно пожал плечами.
– Мы попробуем.