Давно это было. Жила в одной деревушке добрая женщина, звали её Маланья. И была у неё дочка Дуняша. Жили они бедно-пребедно, с водицы на хлебушек перебивались. Из всей скотинки была у них только рябая курочка да тощая кошка Матрёшка. Маланья всё время болела, даже в жаркий день в пуховый платок куталась, а Дуняша хоть и махонькая девчонка, да за матерью ухаживала: то водички принесёт, то хлебушка, то пол в избе вымоет, то курочку да кошку накормит.

Вот в один день стало Маланье совсем плохо, позвала она свою дочку Дуняшу, да и говорит ей:

– Доченька ты моя любимая, доченька ты моя ненаглядная, с каждым днём мне все хуже и хуже делается, видно пришел мой черед помирать. Ты, Дуняша, слез горьких не лей. А как схоронят меня, так собери свои пожитки в узелок и отправляйся в соседнее село к сестре моей двоюродной. У неё деток много, будешь их нянчить, по хозяйству помогать станешь, авось не пропадёшь. А это тебе от меня подарочек. Уж не обессудь, дочка, больше мне тебе оставить нечего.

Сказала так Маланья и протянула Дуняше бусы. Глядит на них девочка, глаз отвести не в силах. Каждая бусинка, что клюковка спелая, горит на солнышке, переливается.

– Бусы эти, – говорит Маланья, – папка твой мне дарил, когда в женихах ходил. А я уж их берегла, по большим праздникам надевала. Пусть они теперь тебе, доченька, любовь да счастье принесут.

День за днём быстро проходит. Один радость приносит, другой горе горькое. Померла Маланья, Дуняша сироткой сделалась. Погоревала девчоночка, поплакала, да делать нечего. Собрала в узелок пожитки нехитрые, курочку рябую да кошку Матрёшку соседям оставила, а сама к тётке двоюродной в соседнее село отправилась.

Тётка Дуняшу приняла с радостью, обогрела, приставила её за младшими детишками следить, поить, кормить, играми да песнями забавлять.

Кроме малых пострелят были у тётки ещё три дочки, чуть старше Дуняши. С первого дня они Дуняшу невзлюбили, обижать стали, всякие слова обидные говорить. Тетка, бывало, их пожурит, поругает, а им хоть бы что. Лишь мать за порог, они и рады стараться:

– Сиротинка-сиротинка, – дразнятся. – Где же наша хворостинка?

Возьмут прутик ивовый и давай Дуняшу по ножкам стегать. Дуняша плачет, а они хохочут.

Тётке Дуняша не жаловалась, все обиды молча сносила. Так и шёл день за днем. С утра много работы, дела да заботы, вечером все спать, а Дуняша штаны да рубахи латать. Сядет в уголке, латки пришивает, а сама матушку родимую вспоминает, кошку Матрёшку да курочку рябую. Былое житьё вспоминает, а сама слёзки тихонечко вытирает.

Время быстро проходит. Вот решила тетка, что пора старших дочек замуж выдавать. А между тем и Дуняше говорит:

– Будут свахи ходить, на девчат наших смотреть, женихов им подыскивать, глядишь, и на тебя внимание обратят.

А своим дочкам наказывает:

– Нечёсаными по двору не ходить, щеки румянить, брови чернить, сарафаны только новые надевать. И Дуняшку прихорошить, ей тоже жених нужен.

Сёстры рады стараться, целыми днями только и наряжаются, только перед зеркалом и крутятся. Над Дуняшкою потешаются:

– Кто на эту сиротину позарится?

Дуняшка давно привыкла на сестёр внимания не обращать, а тут ещё и подумала:

– А что, найдётся для меня хороший парень, выйду замуж, буду своей семьей жить, своих деток пестовать.

Сарафана нового у Дуняши не было, ярких лент да гребней тоже не водилось, зато вспомнила она про матушкины бусы, что клюковкой горят, переливаются. Достала она их из укромного местечка, только на шею надела, как сразу преобразилась: щёчки порозовели, глаза заблестели.

День за днём идет, свахи захаживают, женихи заглядывают. На сестёр посмотрят да отворачиваются, а Дуняшей любуются, ей одной улыбаются.

Стали сестры злиться, кулаки сжимают, ногами топают. Тут одна возьми, да и ляпни:

– Не на Дуньку глядят, а на бусы её.

Налетели на Дуняшу, отобрали бусы. Самая старшая на себя их нацепила, ходит важничает. А сёстры на неё глядят и глазам не верят: стала старшая сестра вдруг бледная-пребледная, румянец спал, глаза потускнели, на носу бородавки вылезли.

– А-а-а! – кричат сёстры. – Да она, видать, ведьма, погубить нас решила своими бусами.

Со старшей сестры бусы сорвали, нитку порвали. Бусы по полу рассыпались, бусинки-клюквы в разные стороны раскатились. Расплакалась Дуняша, стала бусинки собирать, а сёстры на неё ругаются, ногами топают.

Тут дверь в избу отворилась, смотрят сёстры, стоят сваты на пороге и жених хоть куда: Антипка – на селе первый парень: и ладный, и добрый, и работящий.

– Ваш товар – наш купец, – говорит сваха с порога.

– А кого из нас сватаете? – спрашивают сёстры.

– Из вас троих никого, – отвечают сваты. – Нашему молодцу Дуняша приглянулась.

Обиделись сёстры, расплакались, из избы друг за дружкой выбежали, а жених к Дуняше подошёл, помог бусы собрать, на нитку нанизать. За рученьки Дуняшу взял, повёл за дубовый стол о свадьбе речи вести, договариваться.

Мало ли, много ли времени прошло, никто не знает, не считает. Женился Антипка на Дуняше. Стали они жить поживать и добра наживать. Народились у них детки: здоровенькие да умненькие.

А сёстры злые так в девках и остались, никто их замуж не позвал.