Подготовила Инга Сомс

         Татьяна Моркина детский писатель, лауреат Гайдаровского конкурса 2020, финалист конкурса «Короткое детское произведение 2022» «Насти и Никиты», победитель конкурса «Герои нашего времени» издательства «Нигма», финалист Корнейчуковской премии 2021, финалист фестиваля короткого рассказа «Кора 2022».

У Татьяны вышло пять книг:

«Мой брат – инопланетянин» («Нигма», 2023)
«Я тебя обниму» («Проф-пресс», 2023)
«Котёнок Лео, или друзей не бросают» («Питер», 2022)
«Сыщики с улицы Фламинго» («Аквилегия-М», 2022),
«Брецель и тыквенные семечки» («Феникс-премьер», 2022)

Татьяна, Вы любите путешествовать?

Получив профессию преподавателя русского как иностранного, я два года работала в Мьянме, в Юго-Восточной Азии. До сих пор путешествия – моя страсть. С семьёй провожу много времени в разъездах. Любимые страны: Италия, Австрия и Черногория.

А где Вы живёте?

В Германии уже 10 лет. Мой дом в маленьком городке под Мюнхеном, где в часе езды заснеженные (даже летом) горные вершины, аккуратные баварские фермы, прозрачные озёра и разноцветные альпийские луга.

Русский и немецкий языки не мешают друг другу?

Нет. Мои дети растут билингвами, но мне очень важно сохранить родной язык, поэтому в семье мы говорим только по-русски.

Что кроме творчества и семьи является важным для Вас?

Я – волонтёр в местной организации помощи беженцам. Это важная часть моей жизни.

Какой возраст у Вашего внутреннего ребёнка?

От 6 до 15. Иногда смотрю на мир с любопытством младшего школьника, а иногда задаюсь философскими вопросами, присущими подростку.

Где Вы берёте вдохновение?

Бегаю, занимаюсь танцами, не могу представить себя без движения. Это мой источник энергии, такой же, как природа и творчество. Люблю кошек. Дома живёт рыжий Марсик. Обладатель выдающегося белого пуза, флегматик, обожающий сеансы глажки в шесть рук.

Татьяна Моркина
Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Ровно в восемь в Таормине зажигается маяк

«Здравствуй, Джес!
Или лучше – «бона сера»? Не знаю, правильно ли это вообще.
Хотя какая разница? Спустя три года, никакой.
Когда получишь это письмо, наверно, удивишься. Поднимешь левую бровь, как только ты умеешь. Так и вижу тебя сейчас, с этой поднятой бровью и спадающей на лоб светлой чёлкой.

Может, ты уже и не носишь чёлку... А что тогда? Интересно посмотреть, как ты изменилась.
В чём ходишь сейчас, что слушаешь, с кем общаешься. Ведь я ничего не знаю. Даже о месте, куда ты переехала. Честно, я так рассердилась, что ты не вышла на связь. Мы ж договорились: ты пришлёшь новый номер и всё такое. Но – тишина, четыре моих письма без ответа. И я запретила себе даже гуглить.
Помню только, ты говорила, ровно в восемь в Таормине зажигается маяк.
Спросишь, зачем спустя три года, пишу тебе снова?
Ты приснилась мне вчера. Да-да, вот так, просто. Ничего особенного, сон как сон, обычная ватная реальность. Мы сидели у тебя дома, и я рассказывала, как ты мне приснилась. А ты ответила, что я тоже тебе снюсь. Такой вот сон во сне.
А дом, где вы жили, я до сих пор помню. Такой низенький, с коричневой крышей. Помнишь, там ещё в углу осиное гнездо нашли. Ох, и ругался тогда твой папа!
Я иногда, когда иду в ЦУМ, специально делаю крюк, чтобы посмотреть. На дом твой.
А помнишь, во втором классе я у тебя ночевала. Как мы перед сном мыли ноги в тазике. Расплескали всю воду по полу. И кровать с сеткой помню, на которой можно было прыгать. И как вечером сидели на крыльце, не зажигая света. У нас такого ничего не было. Обычная квартира в обычном доме на четвёртом этаже.
А ещё, знаешь...Я ведь тогда кое-что взяла у тебя. Стащила. Туфельку для куклы, голубую такую. У нас с тобой были одинаковые барби, помнишь? Мою звали Синди, а твою Джессика, на коробках так и было написано. И туфельки у них были одинаковые. Кажется, это с тех пор мы так и стали называть друг друга. Синди и Джес. Джес и Синди. Даже мои тебя так называли, помнишь?
Я и не знаю, куда подевалась моя туфелька. Наверно, выпала в школе, когда я приносила показать Синди. Я так долго плакала тогда. А потом украла твою.
Представляешь, она тоже пропала. Так что осталась все равно одна туфелька. У меня одна, и у тебя одна. А вместе пара. Но в разных местах. Не – вместе.
Я думаю, ты не ответишь мне. Может быть, никогда.
Но почему-то захотелось написать.
Пока, Джес.
Твоя Синди»
Я складываю листок пополам, сую в конверт и несу на почту. Наклеиваю марку и долго-долго стою над ящиком. Может, не отправлять? Кому оно нужно, это письмо?
Вздыхаю, и рука сама выпускает конверт. Он проскальзывает в щель и с шуршанием приземляется внутрь.
Я иду домой. Снег на улице так искрится. Он новый, этот снег. И на душе от этого почему-то тоже искристо и тихо.
Я прохожу неработающую стройку. Папа строго-настрого мне запрещает ходить этим путём, но я всегда хожу здесь. Потому что снег и никого нет.
Я иду, скриплю ботинками – хруп-хруп – и думаю о Таормине. Там, наверно, нет морозов, как у нас. И снега нет. Там же тепло – юг, море. Какое оно, это море в январе?
И я представляю себе синие волны. А может, не синие, может, они такие же серебристые, как этот снег? Папа рассказывал, что самый красивый цвет у моря после заката. Когда вода становится серебряной. Вот бы увидеть.
Ты, наверно, видела.
«Запомни, ровно в восемь в Таормине зажигается маяк», – так ты говорила, уезжая. А я и не знаю, правда это или нет. Но почему-то хочется верить, что да.
Я иду и иду, снег скрипит, и всё вокруг такое праздничное. Такое новое.
Как будто это всё – взаправду. И маяк, и Таормина. И ты.
Спустя месяц, когда снег уже почернел, а кое-где даже и совсем земля, из почтового ящика мне падает в руки большой конверт. Обратный адрес латинскими буквами. Большими такими – ITALY.
А в конверте что-то твёрдое. Я раскрываю его прямо в подъезде, на лестнице. Полоска сбоку никак не хочет отрываться, я сержусь и – ну её! – рву зубами. Р-раз! И на ладонь мне выскакивает маленькая голубая туфелька.
Та самая. Которая вторая.
«Ровно в восемь в Таормине зажигается маяк», – сами шепчут губы.

Рисунок из "Аватарки" к одноимённому рассказу

КОШАЧЬИ ВАРЕЖКИ

— А шубу-то к зиме отрастил! — вздохнула старушка, расчёсывая белоснежного любимца-кота.
Собрала пушистую шерсть и связала из нее варежки. А чтобы левая и правая не разбежались, соединила их шерстяной ниткой.
Лежат варежки на подоконнике. Рядом кот умывается. За окном — молочная вечерняя синева.
— Ску-учно! — вздыхают варежки.
— Хозяйку-то в гости позвали, угощать будут, — жмурится кот. — Но и я знаю одно мяу-местечко! Поделюсь за скромное вознаграждение.
— Какое?
— Прошу мяу-маленькую порцию котлет из холодильника. Десять штучек.
— Как же их достать?
— А это уже ваше дело!
Варежки поднатужились и к холодильнику — прыг! Даже сами не ожидали. Шустро забрались на ручку, за дверцу — дёрг! А вот и котлеты.
— Сразу видно — моя порода! — похвалил кот.
Проглотив за секунду угощение, промурлыкал:
— На площади сейчас — красота! Огни мяу-мерцают, ёлка светится, а еще пахнет вкусно, сосисками, мяу-мясом! Потому что Новый год, праздник.
— А как туда попасть?
— На улицу надо. Но там мороз — прячь нос, вон как из форточки дует! — зевнул кот, нос хвостом прикрыл и уснул.
И правда: форточка открыта! Варежки тут же оп! — и за окно.
А на улице — холодно, земля под снегом дремлет. Но у варежек нет носа, да и шерсть кошачья греет хорошо. Только где эта площадь?
Залезли на дерево. Смотрят: внизу дорога. Едут по ней машины, в темноте словно золотые бусины на нитке. Вот у дороги кто-то руку поднял — машина остановилась. Человек сел и уехал.
— Сейчас и мы так же, — обрадовались варежки.
Соскочили с дерева, добрались до дороги.
Подпрыгнула правая, покачалась в воздухе — машина остановилась. Водитель дверцу открыл, ждёт пассажира. А варежки уже в салон лезут, пыхтят:
— Нам до площади, будьте добры!
У водителя глаза и рот — бубликом, он с места — вжух! Даже дверь не закрыл.
Варежки упали, сердятся:
— Ну и манеры! Уехать ни с того ни с сего!
Вдруг сзади какое-то чудище налетело и лает. У варежек шерстинки дыбом встали, они как зашипят:
— Ш-ш-ш!
Только бродячего пса не испугать, он добычу в зубы — и бежать.
А варежки и рады:
— Такси! Нам на новогоднюю площадь, пожалуйста!
— Двешти р-ру...Что-о? — Пёс даже затормозил от неожиданности. С набитым ртом соображать трудно.
— Поехали! — кричат варежки. — Там мясо дают!
— Мясо? Тогда впер-рёд!
Дорогу до площади пёс знал, как свои четыре лапы. Вдоль дома, где пахучие мусорные баки. За угол, мимо бесполезных магазинов одежды. Чуть помедленнее у шашлычной. Ах, какие ароматы! Ой-ой, не надо сапогом! Быстрее в парк, где так весело гоняться за голубями! Сюда, через двор, в котором вчера зарыл косточку. Прибыли!
Варежки на ближайшее дерево — оп-ля! Болтаются на ветке, площадь разглядывают. А там! Огни светятся, карусель малышей кружит, в центре ёлка сияет огнями, а рядом с ней снежные фигуры.
Вдруг слышат варежки:
— Ой, как холодно!
Глянули — под деревом девочка в полосатом шарфе с кошачьей мордочкой. На руки дышит.
Правая с левой переглянулись и вниз — прыг!
Девочка:
— Ой!
А варежки обняли ее руки, согрели и замурлыкали, как котёнок.
«Чудеса! — подумала девочка. — Наверное, потому что праздник!»

Рисунок из "Аватарки" к одноимённому рассказу

ПОДАРОК

Мала говорит, я красивая. А я думаю, это она красивая. Мала — моя старшая сестра. У неё длинные чёрные волосы, и, когда она их распускает, кажется, что наступила ночь.
Ещё у меня есть старший брат. Я называю его Ака. На самом деле его зовут Аун Чжо Сай. Он учится в России. Там холодно, и даже идёт снег. А у нас не бывает снега. Никогда.
Вчера по телефону Мала сказала, Ака прислал для меня подарок. Так и написал: это для моей любимой Мими. Интересно, что это?
Мала приедет завтра и привезёт мне подарок.
Я все гадаю, что же это. Помогаю матери стирать, гадаю. Несу отцу бидон с рисом в мастерскую, гадаю. Собираю цветы для храма, гадаю.
Что же это такое?
Может, ручка, чтобы рисовать на шуршащей серой бумаге? Или мяч для игры в ченло? Но и то, и другое у меня уже есть.
Наконец, Мала дома. Сняв мотоциклетный шлем, она кружит Тая Чо и Мин Мина, младших братьев. Целует меня и малышку Зузу. Потом идёт помогать матери готовить жареный рис с курицей. А я уже жду, какой подарок.
— Ой, забыла! — делает она грустное лицо, и сразу в груди становится тесно.
Но Мала хохочет и прижимает меня к себе. Пошутила. Она такая, Мала.
Наконец, после обеда она достаёт большую белую коробку. Сначала громко читает письмо от Аки. Он передаёт всем приветы, всей родне, даже тёте Ма в Нянгай. Он пишет, что в России скоро Новый год. Я удивляюсь. Новый год зимой? А Мала уже читает дальше. Про то, что на Новый год есть ёлка. Это как банановое дерево, только колючее. А на улице украшают все серебряными нитями. И везде-везде Санта-Клаусы. Только по-русски они по-другому называются.
Про Санту я уже знаю. Это такой дедушка с белой бородой, как у старого Чу. Старый Чу живёт под мостом и спит в коробке. Иногда мама посылает меня отнести ему рис. Когда я подхожу, я слышу, как он кашляет внутри. А по-моему, в коробке здорово жить!
— Мими, — зовёт Мала, закончив читать, — это для тебя.
И даёт мне что-то в руки. Что-то тяжёлое и гладкое. Смотрю — стеклянный шар на подставке. А внутри — девочка. Она одну ногу вверх подняла. Как будто нога ей больше не нужна.
Я переворачиваю его, и внутри кружатся белые рисинки.
— Это снег, — объясняет Мала.
Так вот он какой, снег! Как белый рис.
А девочка все стоит на одной ноге.
— Балерина, — говорит Мала.
Вечером перед сном я беру шар под одеяло. Трясу его тихонько, и белый снег взлетает вокруг девочки - балерины.
Я засыпаю, и мне снится, будто эта балерина — я сама. И я тоже поднимаю ногу так, как вроде она лишняя. А вокруг деревья в серебряных нитях. И с неба сыплется белый рис. И все его едят, сколько хотят. И Мала, и Ака, и старый Чу. А я кружусь на одной ноге и улыбаюсь.
Теперь я знаю, это правда.