Елена Михайловна Долгих   живёт в Южно-Сахалинске. Пишет стихи и прозу.  Активно участвует и побеждает в различных литературных конкурсах:

• Золотой диплом литературной премии «Золотое Перо Руси»;
• Лауреат III степени международного конкурса «Златая цепь»;
• Лауреат III степени литературной премии «Золотое перо Руси»;
• Золотой лауреат Евразийской международной премии;
• Дипломант Международного литературного конкурса им. П.П. Ершова и многих других конкурсов.

Несмотря на то, что Елена написала довольно много произведений, она увлечённо читает книги классиков и современных авторов. Хочется отметить, что любовь к чтению  у неё с самого раннего детства.

С него и начинается рассказ об авторе, в формате вопрос-ответ.

Какой был Ваш любимый предмет в школе?

— Мне нравилось все предметы. Жажда знаний была настолько велика, что обычно я изучала учебники до очередных занятий летом. Кроме математики, конечно. И потом, я читала сопутствующие книги. Например, много книг о животных, растениях, это касалось зоологии и биологии. Любила читать о других странах, считала, что так я лучше изучу географию. Художественные книги об истории очень любила. Учителя много книг давали, не скупились. У всех учителей были хорошие домашние библиотеки.

Как начали писать свои книги?

— Не писать, а сочинять истории! Фантазия была неуёмная, потому сказки, страшные истории, какие-то приключения придумывались на ходу. Я рассказывала их друзьям по школе, позже в пионерских лагерях, потом своим детям. Конкретно сесть за стол и что-то писать, никак времени не хватало. Да и не думала об этом.

Когда же вышла первая книга?

…С 2014 года я решила издавать свои книги. И здесь вспомнила о бабушкиных сказках. Началась упорная работа. Постепенно из множества воспоминаний начали возникать герои. Вскоре отправила рукопись в издательство. К моему удивлению, мне быстро ответили согласием. Так в 2018 году появился первый том «Сказки сибирских деревень», а в 2020 – второй том «Хозяйка тайги. Сказки сибирских лесов» В честь мой любимой бабушки я взяла для сказок псевдоним – Елена Жданова.

Сколько книг написали?

— Книг написано много. Издано — двадцать.

Откуда берёте вдохновение?

— Из жизни. Общение с людьми даёт множество сюжетов. В голове постоянно возникает то одно, то другое. Люди любят рассказывать, а я люблю слушать.

В чём главный смысл ваших книг?

— Главный смысл… он всегда один, я думаю. Милосердие и доброта. Радоваться жизни надо, ведь она прекрасна не смотря ни на что.

Трудно ли всё время писать?

— Вообще не трудно. Трудность в другом — когда написанное никому не требуется.

 Я считаю, что даже если моё произведение прочтёт хоть один человек и задумается, значит, всё это было не зря.

Когда Вы в последний раз читали книгу другого автора?

— Постоянно читаю. А сейчас полюбила аудиокниги. Очень много хороших авторов открываю для себя! Десять книг в месяц это норма для меня. Иногда больше. В мире так много интересного!

В последний месяц запоем читала Анатолия Дроздова. Белорусский писатель. Прочла всё, что нашла. Очень интересный автор! Всегда читаю победителей, лонг-листы, детских российских и международных конкурсов. (Ссылки на произведения в электронной форме, как правило, есть всегда)

Там много отличных интересных повестей, рассказов, сказок!

Чем Вы любите заниматься в свободное время?

— Если не читаю, то гуляю, но во время прогулок слушаю аудиокнигу.

Что хотите пожелать своим читателям?

— Всем читателям могу пожелать только одно — читайте всегда, когда есть свободное время. Делитесь своими впечатлениями с друзьями, знакомыми, пишите о своих впечатлениях, и тогда ваша жизнь никогда не будет скучной.

PS О скуке: часто слышу от людей, что жизнь стала скучной. Как такое возможно? Читайте книги. Нет возможности читать? Слушайте аудиокниги, скачивайте на телефон и слушайте. Цена вопроса? Иногда совершенно бесплатно. Если есть плата, то небольшая.

Слушать книгу можно во время поездок, во время дел по дому, во время прогулок. Да всегда! В книгах столько миров, что хватит на много жизней вперёд! И никакой скуки!

Елена Долгих.

 

КРАСОТА ВЕЗДЕ НУЖНА!

ЦВЕТЫ И ТОПОРЫ

Ермолай слыл мужиком славным, с малолетства к труду приученный. Отец его был по кузнечному делу мастером, но и с деревом умел управляться.  Без этого в хозяйстве никак!  И сына, само собой, всему научил. Подрос Ермолай, женился, свою избу отстроил. К тому времени, о котором речь пойдёт у него уже дочка подрастала, восьмилетка, и двое сыновей-погодок, шести и пяти лет.

Дочь Олюшка лицом и характером в отца пошла, а умением в мать. С измальства тянулась к рисованию. Вроде, и не учили ее ничему, а вот подишь ты! Умела так цветок любой нарисовать, что любо-дорого поглядеть. Ложки, что отец мастерил и всю деревянную посуду вместе с мамой украшала яркими красками, что грели душу покупателей.

Ермолаю на продажу особенно удавались топоры и топорища. Последние он украшал затейливой резьбой, потому на ярмарке товар у него разбирали махом. Знали, что кузнец и резчик, как одно целое, за качество изделий отвечал. Резьба служила ещё и знаком мастера, хотя рисунки были разными. Вот и в этот раз в мастерской лежали, почти готовые к ярмарке, несколько десятков изделий. Лишь семь топорищ оставались пока без резьбы. Прихворнул немного мастер, не успел довести до ума. Везти товар через пять деньков, потому точно не успеть с резьбой.

Лежал Ермолай на печи, вздыхал. Топорики, что остались без украшений, рассчитаны были для детской руки или, в крайнем случае, подростковой. Парнишкам надо тоже учиться, а взрослый топор для них тяжеловат.

"На особинку будут, для деток, — размышлял мастер. — Может, и ничего, что простые топорища, без резного рисунка".

С тем и уснул.

Только дочка не спала. Тоже об этом думала. Встала потихоньку с лавки, на полочке прихватила то, что надобно и в мастерскую отца ушла.

Утром Ермолай сунулся к товару, да так и ахнул. Все семь топорищ раскрашены цветами! Тут тебе и ромашки, и васильки, и маки, словно огоньки, и подсолнухи, что маленькие солнышки светят, незабудки, что небушко сияют. В общем — красота! Осталось лишь лаком особым покрыть. Отец к дочке подошёл:

— Ты ли, солнышко моё, такую красоту навела?

Та кивнула смущённо.

— Не по нраву что ли, батюшка?

— Как не нраву? — улыбнулся Еомолай. — Сильно по нраву! Умница ты моя, хорошо придумала. Отчего же не посоветовалась?

— Боялась, что не согласишься... — понурилась Олюшка. — Цветы для мужчин... Не всякому но нраву...

Изукрашенные топорища покрыли лаком, высушили и вскоре погрузили на сани. На ярмарке возле прилавка Ермолая столпотворение.

— Эка, мастер придумал! Цветы на топорах! Невидаль! А красотища какая! Сразу видно — МАСТЕРСТВО!

Разобрали мгновенно, не торгуясь по цене. Ещё просили!

С той поры Олюшка расписывала многие топорища. Особенно постаралась для братишек своих. Украсила их топоры узорами из васильков, ромашек и незабудок. С такой красотой и работать приятнее! Устанешь махать топором, сядешь отдохнуть, а глаза так и тянутся к рисунку — любуются, радуются, тоже отдыхают.

Вот и подумай, обычные цветы, топорища тоже обычные, а как умеет душу и сердце порадовать, если с любовью за дело взяться!

 

ТЕ, ЧТО ВСЕГДА РЯДОМ (один из любимых рассказов автора).

Дэн открыл глаза. Ночь. Улица. Фонарь за окном. Аптеки не хватает... Хотя, как раз лекарств вполне достаточно. После операции прошли сутки. Врач сказал, что на днях выпишут, если всё будет хорошо. Вроде бы нормально организм себя вёл. Выздоравливал. Но где-то в подреберье тянуло холодком и ненавязчивой болью. Он бесшумно сел на краю кровати. Что-то его разбудило, но что? Оглядел палату. Одноместная, но бесплатная. Повезло. Не любил общество, на работе разговоров за глаза. А мужики, как никто, любили побить языки. 
В изножье кровати что-то мелькнуло. Дэн мягко развернулся, заостряя зрение и слух. Тишина. Резко наклонился, шов отозвался болью. И увидел... Сначала просто вытаращил глаза, стараясь не сморгнуть. В голове замельтешили мысли: 

"Я сплю? Нет. Лекарства так торкают? Вряд ли. Обезболька простая, не наркота. А что это? Нет, меня плющит... Это глюк... Изыди, гадство!"

Раздалася скрипучий смех и шёпот:

— Сам изыди!

Дэн вздрогнул, поморгал, нечто не исчезло. Наоборот, ловко забралось на спинку в изножье койки. 

— Ты кто? — голос Дэна напоминал карканье вороны. 

— Инч.

— Кто?

— ИНЧ! 

— Расшифруй.

Нечто молчало. Дэн ясно видел небольшой клубок волос, сантиметров в десять, из которого торчали конечности, похожие на руки, ноги. На лице, также покрытом волосами (или это шерсть?), светились жёлтые глаза. 

— Ты здешний? — боль потихоньку отступала. — Понимаешь мои слова?

— Понимаю, — смешок был чуть издевательским. 

— Тогда объясни, кто ты? 

— Я сказал уже. Инч.

Дэн задумался, прокручивая в голове то, что было когда-то прочитано или услышано. Никакой инфы! 

— Инч это сокращение? 

— Инч это инч. — Существо смотрело так, будто человек оказался недоумком.

— Ок. Чего припёрся? С какой целью? 

И тут инч смутился. Он почесал над глазами, вздохнул и наконец выдал:

— Помощь требуется. 

— Что? — Дэну ужасно хотелось потрогать инча. — Какая помощь? Волосы расчесать?
Инч оживился.

— А ты умеешь плести косы? 

— Н-не знаю. Это тебе нужна причёска?

Инч нахмурился, уставился в пол, глаза потухли. Он не надеялся на контакт с человеком. Тем более, с этим. Но выхода не было. Ладно, раз начал, стоит попробовать.

— Мальчишка в детском отделении умирает. Помочь можно, но силы исчерпаны, нужна подзарядка. Поможешь?  

— Каким образом? — всё, что происходило не воспринималось Дэном по настоящему.

— Кровь нужна. — Инч бросил это скороговоркой и опасливо взглянул на больного. 

— Переливание что ли? Так я сейчас никакой и в крови всякой анестезии полно...

— Не переливание, — мотнул волосами инч. — Настоящая кровь, у тебя шов, можно быстро взять. Или порезать руку, например.

— Так, — Дэн откинулся на подушку. — И потом?

— Потом энергия крови даст зарядку, мы сможем удержать мальчика здесь, на этой стороне.

Дэн набрал воздуха в грудь и хотел разразиться тирадой, но существо вдруг шустро побежало по стенке к отверстию вентиляции. Там застыло, вслушиваясь. Затем инч резко повернулся.

— Время уходит. Согласен помочь или нет?

Сам не понимая, почему, но Дэн кивнул. Инч метнулся к нему, тронул за руку. Касание обожгло. 

— Скорее, — пробормотал инч. — Пошли, тебя никто не увидит.

Дверь палаты распахнулась. Человек следовал за клубком. Двери меж отделениями оказались не закрытыми. 

— Здесь. — Инч проскользнул внутрь.

На кровати лежал мальчик лет семи. Тоненькие руки оплетали синие ниточки вен. Дыхание едва поднимало впалую грудь ребёнка. 

— Давай, — шёпотом позвал Дэн. — Инч, делай, что надо, если можно спасти мальчишку. 

Тот по штанине ловко забрался на плечо мужчины, оголил плечо и прокусил кожу. От острой боли перехватило дыхание, но Дэн лишь зашипел, сжимая кулаки. Инч набрал крови в сморщенные ладошки, спрыгнул к мальчику и завис над его губами. С ладоней в рот потела багровая жидкость, но почти сразу Дэн понял, что это не кровь. Нечто похожее на энергию, густую, светившуюся, словно поток фосфора, вливалось в маленькое тело. Щёки ребёнка окрасились румянцем, приборы показывали нормализацию давления и пульса. Инч проплыл назад, к плечу, и мужчина приготовился снова к боли. Но по ране прошлись языком, горячим и шершавым. Дэн вздрогнул, заметив, что рана закрылась, остался лишь небольшой шрам буквой Л. 

— Идём назад, — инч скатился под ноги клубком из волос. 

Как они шли в хирургическое отделение Дэн не запомнил. Голова кружилась, ноги находили препятствия, несколько раз он едва не упал. Зашёл в палату, рухнул на одеяло и провалился в сон. Наутро молоденькая медсестра Анечка укоризненно выговаривала ему:

— Что ж вы, больной, не обратились на пост? Очевидно, что вам было плохо. Температура у вас пониженная, покровы бледные. Голова кружится?

— Вроде, нет...

— Сейчас врач подойдёт. 
Врач пришёл, осмотрел, что-то буркнул медсестре и вокруг забегали, засуетились. К вечеру Дэну стало лучше. Он вышел в столовую, ел кашу и слушал разговоры.

— Говорят, в детском ребёнок чудом излечился. Уже родителям сказали — готовьтесь, мол... А утром у пацанчика улучшение резко началось. — Торопливо докладывала тётка лет шестидесяти слева за столом.

Та, что сидела рядом с ней, покивала, ответила:

— Чудеса иногда случаются. 

После ужина, лежа в палате, Дэн пытался точно вспомнить, что именно происходило вчера. Многие моменты стирались в памяти, но мужчина включил диктофон и наговорил всё, что случилось. Он раздумывал, прикрыв глаза, и вправду что ли его кровь спасла мальчишку или это просто такой глюк раскинулся? 

— Инч! — негромко произнёс в тишину. — Инч! Тебе лучше показаться! А то я разозлюсь и пожалуюсь на тебя!

— Кому? — хохотнули сверху.

Инч сидел около вентиляции. Его совсем не смущала вертикальная стена. 
Некоторое время человек смотрел на него, потом коротко выдохнул:

— Рассказывай! 

Дэна просветили, что при каждой больнице находятся инчи, это, так сказать, "больничные".  Правда ночами обычно дежурят ничи. Инч — работает в дневное время, нич — в ночное. Когда кто-то подходит к черте перехода, они следят вовремя ли это. 
Часто бывает, что можно отсрочить переход, тогда весь "коллектив" собирает энергию, передаёт старшему из них и тот помогает больному остаться живым, напитывая силой.

— А сколько вас здесь?

— В этой больнице двенадцать инч и десять нич. 

— Это норма?

— Нет. Должно быть больше, но наши быстро истаивают...

— А в чём дело?

— Дело в вас, в людях. Сострадания мало стало, сочувствия. А мы подпитываемся именно этими чувствами. 

Дэн хмыкнул.

— Вчера ты не от сочувствия подпитывался. 

— Именно от него. Просто взял сразу из крови. Ты увидел мальчика и захотел ему помочь, твоя кровь изменилась сразу. Передавать энергию ты не умеешь, учить не было времени, потому пришлось вот так действовать... Будешь жаловаться? 

— Интересно, кому? — Дэн уже улыбался во весь рот. — У вас начальство имеется?

— Имеется. Хочешь познакомиться?

Дэн прищурился.

— Нет, не хочу. Не люблю я начальство. Да и жаловаться не привык. 

— Вот и ладушки. Пора мне. — Инч просочился сквозь решётку.

Через три дня Дэна выписали. Он вернулся в квартиру, обошёл её по периметру, сел на кухне за стол и серьёзно произнёс:

— В больнице у меня появился друг по имени Инч. Хочу познакомиться с теми, кто живёт сейчас вместе со мной. 

В шкафу звякнула посуда, форточка распахнулась, как от ветра, в дверь позвонили. Мужчина выдохнул, открыл дверь.

— Кот ваш? — соседка показывала на серого в тёмную полоску зверюгу, что сидел около неё.
Глаза кота светились ярким жёлтым цветом.

Дэн усмехнулся, присел на корточки, разглядывая нового друга. Потом встал, открыл дверь пошире, приглашая кота войти. Соседке ответил:

— Мой! Загулял немного, пока я в больничке валялся!

— А я ни разу не видела, чтоб он гулял во дворе, — удивилась соседка, что почти жила на скамейке у дома, перемалывая кости всем жильцам вместе ещё с двумя старушками. 

— Нич гуляет исключительно по ночам! — С этим словами мужчина захлопнул дверь

Подготовила Людмила Левина